Сибирские огни, 2008, № 12

Тут в него летели огрызки. Он топал протезом, и бочка гудела, как колокол. Его уже грозили подвесить на колодезном журавле. — Так всегда, — ворчал он, — встречают по одежке, а провожают по этапу. И, забросив язык за ухо, седлал дорогу... Бывало, он служил вместо собаки, приспособив бочку, как конуру, лаял по но­ чам и, как сторож в колотушку, стучал по доскам протезом. Кормили его больше от удивления, чем из милости, а секли чаще, чем кормили. Раз хозяева застали его у телевизора. Самокрут щелкал кнопкой, будто колол орехи. — Ищу людей, — оправдывался он, когда его выталкивали за дверь. Однако с тех пор дурная слава шагала за ним, как вор, и его все чаще провожали до околицы свистом и камнями. Дорога к себе бесконечна. Но Самокрут прошел ее всю. И теперь ему не нужны были проводники. Горланя на обочине, он не слышал эха и врастал в себя, как пень. Однажды мимо его стоянки проезжал губернатор. Лицо у него было таким толстым, что, заглянув в бочку, накрыло ее, как блин сковородку. — Что надо — проси... — глухо зашептал губернатор. На носу были выборы, и голоса шли на вес золота. Самокрут до крови закусил губы. Он задыхался. Но страх перед розгами оказал­ ся сильнее. — Ты загораживаешь солнце... — ощупал он свесившийся сверху нос, делая вид, что перепутал его со своим. В темноте легко потеряться, и губернатор выскочил, как пробка. — Я бы и стал Самокрутом, — оправдывался он, часто моргая, — не будь раньше губернатором... Мылся Демьян в водосточной канаве, от которой несло, как из хлева. — Зараза к заразе не липнет! — дразнили его мальчишки с перекошенными от вони глазами. — В чистоте хорошо умирать, — хрюкал он, пугая рой желтых мух. И ему все было божья роса. Свободный, как плевок на асфальте, он изменял женщине, едва воображал другую. — Можно сойтись, но легче обойтись, — мастурбировал он посреди площади, чумазый от сажи, ныряя в бочке, как поплавок. Его вой подхватывал ветер, и окрестные псы беспокойно дергали цепью, шаря небо блестевшими глазами. — Похоть у всех в крови! — орал он, когда ему пересчитывали ребра. — Блуд блуду рознь, — выдворяли его за эксгибиционизм. В ту же пору посреди русского бездорожья объявился упырь. Он сидел на кор­ точках, протыкая бородой свою тень, и никому не давал прохода. — Его нет, однако его легко потерять, а найти невозможно, — загадывал он встречным загадку. Слыша молчание, упырь вынимал глаз. — Зачем он тебе? — смеялся он. — Ты смотришь, но не видишь... Щурясь, как в монокль, одноглазые, случалось, прозревали. И тогда в досаде вырывали оставленный им глаз. Упырь подбирал и его, прикалывая орденом на во­ лосатое бугристое тело. Хлестал дождь, а ветер, как кабан, ломал ветки. Смешивая брызги, Самокрут мочился в кустах, когда упырь прихватил его за мошонку. Место было глухим, как город, кричи, не кричи — не помогут. Однако отчаяние тоже помощник. Задрав от боли колено, Демьян притиснул упыря деревянным копытом. Тот завизжал и выставил ножом загадку. — Это смысл жизни, — не раздумывая, выбил ее Самокрут. — Пусти, — пробормотал упырь, — дай мне повеситься... Скрипела сосна, а его тело смотрело вниз тысячью вынутых глаз. 123 ИВАН ЗОРИН ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ ДИОГЕНА