Сибирские огни, 2008, № 12

ГРИГОРИЙ САЛТУП ИЗ БАРАКА В НИКУДА Игореша Копьев был не просто из «сто девятнадцатого», а из пятого подъез­ да, где при входе торчал милиционер, попинывая надраенным сапогом камушки и время от времени отмахивая честь подвозимым на серых «Победах» серым шля­ пам. Для Игореши Копьева я был барачной мелюзгой, не стоящей и косого взгля­ да, пока Танька Ручилкина не получила кубок на городской олимпиаде. Она бросала диск, копье, бегала, прыгала, плавала и еще трясла длинным двухцветным хвостом и не любила сдерживать ни языка, ни кулака. Вольная девчонка. Женька Карпухин попробовал дразнить ее, напевая: Танька, Танька — каланча! Ча-ча-ча! Ча-ча-ча! Прыгни в небо без мяча! Ча-ча-ча! Ча-ча-ча! Она его поймала и напихала в трусы крапивы. Игореша Копьев и Котя, тоже семиклассник, но наш, барачный, смеялись и подзадоривали Таньку: — Ты его в лужу посади! В лужу! Пускай остынет! Игореша — мальчик-картинка: брюки-клеш с цепочками, водолазка белая в обтяжечку, часы с браслетом и копна волос под битлов — сидит на скамейке у барака, руки раскинул на спинку: занято все, уже и не сесть никому. Котя за его спиной наготове: чуть Игореша брови на кого вскинет или подбородком указующе поведет, Котя подскочит, пинком наградит иль затрещиной, или ухо разотрет шерша­ вой ладонью и лыбится плоской татарской рожей. Странная парочка: Игореша щуплый, глаза карие, томные, с грустинкой — и начальник. Котя старше его, все-таки дважды второгодник, самый сильный из барач­ ных парней, бьет в лицо — не жмурится, да и сожмуриться-то ему невозможно, и так глаз почти не видно — узкие, без ресниц, прикрыты валиками век. И в шестерках у Игорька. — Сигаретами Котю купили... — шептал мне Женька Карпухин. Старший брат Коти сидел в тюрьме. Батя сидел в тюрьме. Младший брат Коти только по воскресеньям в бараке появлялся, а так всю неделю в интернате для УО пребывал, и сам Котя частенько ночевал у печных труб на чердаке, когда его пьяная мать приводила домой пьяных мужиков. Зато на его кулаке настоящая татуировка «КОТЯ», и все его боялись. Кроме Таньки Ручилкиной. Я подсмотрел, как Танька била Котю своим портфелем в школьной раздевалке, и благоразумно спрятался за девчоночьи пальто, чтобы Котя мне потом не ото­ мстил. Игореши при Котином афронте не было видно, но без него не обошлось. Под его чутким руководством Котя Таньке что-то нехорошее предлагал. Сорвалось. Но сказы­ вались семейные заповеди: «Нет таких крепостей, которые не могли бы взять больше­ вики!» И Игореша решил действовать в обход, через меня, Танькиного соседа. Меня соблазнили и купили. Однажды после школы Котя опустил мне руку на плечо. — Хочешь на спортивке покататься? — Гоночном? — недоверчиво посмотрел я исподлобья. На вельветовой куртке Коти чуть выше моих вихров сиял значок ГТО со стрел­ ком в центре звездочки. Я боялся поднять на Котю лицо. Спортивных велосипедов не было ни у кого, ни в нашем бараке, ни в двух соседних, ни в кирпичной трехэтажке. — Гоночном! С тремя скоростями! Заедет ко мне Игореха Копьев на польской спортивке, может, даст тебе. Если я попрошу, — великодушничал Котя. Три дня я хлебал счастье полными горстями, как попавший в сказочную страну маленький бродяжка: каждый день я катался на настоящем гоночном велосипеде от нашего крыльца до кочегарки и обратно, дружил с большими парнями, и они всюду меня брали с собой, ел молочное мороженое за девять копеек, стрелял с Игорешей и 110