Сибирские огни, 2008, № 12

И он вернулся через час с коньяком. У Марины к тому времени уже было вымытое чистое лицо без всякого макияжа, и только покрасневшие веки и острые складочки у ноздрей свидетельствовали о недавних слезах в одиночестве. Ну, быстренько чокнулись-выпили-отдышались, и она рассказала, что все дет­ ство занималась в балетной студии, в пять лет сама уговорила родителей отвести ее «учиться на балерину», и успешно занималась, все данные были: слух великолеп­ ный, фигурка, физическая выносливость и очень большое желание — педагоги хва­ лили, советовали Маринкиным родителям отдать ее после третьего класса в хореог­ рафическое училище, но мать в то лето рожала Маринкину сестричку и, конечно, не могла... После пятого класса она сама поехала с одной девчонкой в далекую Пермь поступать по направлению в спец-класс хореографического училища. Были бы они с родителями, так, может быть, и поступили бы, а то появились в Перми за два дня до экзаменов, Маринка танец маленьких лебедей подготовила — ни общежития, ни комнаты, ни знакомых; документы, сказали, приносите, девочки, послезавтра, сегод­ ня в училище никого нет. Катька, хоть и старше Маринки на полгода, но трусиха трусихой оказалась, ни за что не соглашалась два дня до вступительных где-нибудь в подъезде или у старушки какой переночевать, да и на фиг ей Пермское хореографи­ ческое, так, за компанию с Маринкой поехала... Два дня... Двух дней не хватило. — Эх ты, Маринка-балеринка!.. — Эх ты, Сережка-режиссежка!.. Когда она получила квартиру — однокомнатную, восемь лет пришлось ради нее паспортисткой торчать, нудная бумажная работа, — он с дрелью к ней в гости прихо­ дил. Мода как раз пошла на гороскопы, предсказания и таблицы прошлых жизней. Он дырок насверлил — в прихожей, в кухне, в ванной; а она все его предшествующие рождения высчитала: четыре столетия назад он был солдатом в Австрии, а еще рань­ ш е— монахом. — А кто я в нынешнем рождении? Рабочий сцены? — Тут не сказано... — А ты кем была? — Мужчиной, развлекателем каким-то, а еще раньше — птицей. Вообще кошмар. — Ну, если маленькой лебедушкой, то еще терпимо, а если курицей — мрак! — Мрак! — весело согласилась она. Тема понравилась, и они часто, вспоминая общих знакомых или бывших сосе­ дей по дому, обсуждали, кто кем был в предшествующих рождениях. — Люська Коноплева курицей была, вот! Помнишь, из твоего подъезда толсту­ шечка? — Помню. А почему курицей? — Даты совпадают. Точь-в-точь. А она курицей и осталась! У курицы одна цель— повыше на жердочку взобраться и на головы подружек гадить! — А как она вообще? — Замужем, трое детей. Муж — гаишник. Все хорошо... В его комнате над засаленным от подушки пятном на обоях висит большая, почти в рост человека, фотография: двуногое киношное чудище-пень с торчащей из дупла сигаретиной пытается лапами-сучьями чиркнуть спичкой. — Это ты? — спросила как-то Марина. — Я. Похож? — Как тебе сказать, чтоб не обиделся... — Похож, я знаю. Звездная роль. Вершина моего актерского мастерства и вели­ чайший вклад в сокровищницу советского киноискусства! — Давно? — Давно. Помнишь, я после второго курса в Крым уезжал? Ты тогда еще обго­ рела на солнце. — Помню... 105 ГРИГОРИЙ САЛТУП из БАРАКА В НИКУДА