Сибирские огни, 2008, № 7

ВАСИЛИЙ СТРАДЫМОВ Щ КАЗАЧИЙ КРЕСТ — Не сумлевайея, начальник,— отвечает Козьма, сжимая ствол мушкета.— Вдаль я шибко хорошо вижу. Могу отсель все дерева сосчитать на хребте. Чуть что увижу аль услышу на воде, в набат ударю, — он имел в виду подвешенный на веревке сошник. На площадку хлестнул дождь, занесенный ветром. Повеяло холодом, скопившим­ ся где-то под тучами. «Обождать придется непогоду», — подумал Владимир... Данилка Анцыфоров угощал вином поселившихся с ним архимандрита Марти- ана и Ваньку Козыревского. — Вино у меня отменное. Его ясырка гонит. Научилась у меня. Но Атласов пригрозил изничтожить все винное устройство. Ходу казакам не даст. На каждого готов надеть узду... — зрачки сверкнули из-под широкого лба. — А на Камчатке медведь воевода. Масла в огонь подлил Ванька: — Сломать самогонные снаряды Володька впо-о-лне может. При воеводе Зи­ новьеве что сотворил? У деда Федора в Чечуйске все перегонные сосуды и трубки сломал. Вино из бочек прямо в снег выливал... Анцыфоров заворчал, слегка закатив глаза: — Пошел он к чертям собачьим. Мы сами с усами... Хмельной, с зернами икры на бороде, архимандрит ощерил большие зубы: — Продай, Данилка, ясырку. — Н е-е ... Самому нужна. Козыревский советует святому отцу: — Купи а Атласова Настасью. Она тебе по нраву... Мартиан взмахнул широким рукавом. — Крещенные не продаются... Грозный удар грома прервал его речь. — Помилуй мя, Боже, помилуй м я ... Владимир задержался на башне-нагородне. Распластала небо молния, и гром ударил с таким взрывным треском, что вздрогнула башня. На другом берегу рухнул с протяжным грохотом высокий тополь. Вверху реки Камчатки раздался сильный шлепок — уж не тати ли плывут к острогу? Нет, тихо ... Может, свалилась в воду часть берега, подмытая водой... Словно зверь, уставший от буйства, гроза стала стихать, гром ворчливо угро­ жал издали. Яснее выглядел на косогоре лес, отягощенный влагой. Остатки дождя пестрили реку, но не могли скрыть ее бегучий трепет. Стараясь обходить лужи, Владимир возвращался в сумерках домой. Избы тускло светились слюдяными окнами, во многих из них слышался гомон, явно нетрезвый. «Надо загрузить казаков делами, чтоб не нудились: один отряд послать в поход к ава- чинцам, а другой — на Большую реку. Пусть устрашат иноземцев и соберут ясак». Когда пришел домой, вид у жены был удрученный. -— Ты ничего не заметил? — Нет. — Зеркало разбилось. Разлетелось вдребезги. — Ну, без этого можно прожить, — усмехнулся Владимир. — Скажешь тоже, — жена игриво повела бровью, но тут же насупилась: — Видать, не к добру это ... Когда легли спать, прошептала: — Сегодня Настасья Федорку ругала: «Что ты, однако, в Ваньке нашла? Сбоку глядеть на него — лицо орлиное, а прямо — узкое, криворотое, шибко некрасиво». Владимир сонно хмыкнул... В ясашную избу был вызван Данилка Беляев — с красным лоснящимся лицом, по натуре жадный, захватливый. Он отпирался, что брал лишний ясак с камчадалов, живущих по речке Федотихе, божился, что иноземцы его оговорили. Чтоб провести следствие, Владимир отправил на Федотиху горстку казаков во главе с Алексеем Пещериным. Вина Беляева подтвердилась, и ему пришлось сдать в казну незаконно отнятую у иноземцев пушнину — в счет их предбудущего ясака. После этого Беляев жаловался казакам, что Атласов хорохорится, важничает, завтра прижучит других, возьмет всех в кулак. С таким приказчиком больно не раз- 7 8 живешься.