Сибирские огни, 2008, № 7

ВАСИЛИЙ СТРАДЫМОВ 'J&Kj. КАЗАЧИЙ КРЕСТ — Забыл, что это товар заповедный? Ты должен был сдать лису в казну. — Владимир повернулся к Куделину, стоявшему подобострастно. — Забери ее и оп­ риходуй. Без оплаты. Сверкнул глазами на Спирьку Рваное Ухо: — Почему не в карауле? — Я малость приболел, — глуховато отвечает Спирька. Владимир выдергивает из ножен палаш, тычет им в грудь Спирьки, и тот отша­ тывается, побледнев. — Я вправе тебя зарубить,— рычит он. — И ответ держать не буду... — резанул взглядом Козыревского: — Чье это вино? — Мое... — Я же запретил брать его с собой. Владимир берет штоф и, откупорив, бросает в лохань под рукомойником. Гро­ зит Козыревскому: — Ты у меня хватишь кнута. И за пьянку, и за картежную игру. — Но я же подьячий отряда. К тому же принадлежу к шляхетскому роду. — С сего часу снимаю тебя с подьячего. И не погляжу, что ты шляхтич. Тут мы все казаки. — Все равно карты не брошу. Скулы у Владимира тяжело огрузли. Повернулся к Куделину: — Посади его в казенку. Надень на руки железные смыки12, а на ноги колоды. Тогда забудет о игре картежной. — У-у! — выдыхает архимандрит, покачивая клобуком. Вся гордость у Ваньки поднялась на дыбы, вскипели слезы ярости: — Свирепствуешь, Атласов. Жесточишь казаков. А все казаки атаманы... Я напишу жалобу. Владимир промолчал, отметив про себя: «Не напишешь до Камчатки. В каж­ дом острожке буду держать тебя в смыках. А с Камчатки оказия редко бывает». С оковами на руках сидел Иван Козыревский в казенке. Ругался с пеной у рта: «Атласов чернобурку из рук вырвал, а сам, как Федорка сказала, держит у себя такую же лису. Погоди, голова, ты еще у меня поплатишься!». Через волоковое окошко уговорил караульного, чтобы тот передал просьбу к архимандриту Мартиа- ну: доставить в казенку бумагу и чернила. Трудно писать челобитную, когда руки скованы, а железо стирает кожу с запяс­ тий, но сочинить надо сегодня, потому что из острога должны направить нарочных в Якутск. От имени казаков он сообщает, что Атласов в пьяном виде кидался с пала­ шом на одного из казаков, другого ударил плетью, а бывшего подьячего отряда Ива­ на Козыревского посадил своим самоуправством в тюрьму, надел на него оковы. Про свои «мучительства» он, сдерживая слезы, выводит стесненной рукой: «...от смыков и колод руки и ноги у Ваньки Козыревского до костей стерты». От некоторого преувеличения ему вовсе жалко себя, и горькие слезы капают на челобитную, заканчивающуюся просьбой освободить Атласова из-за его жесто­ кости от должности камчатского приказного... На другой день Владимиру с «полчанами» не удалось выехать из Зашиверска, потому что сюда прибыл с небольшим отрядом пятидесятник Василий Колесов, который до апреля 1706 года сидел на приказе в Камчатке, а теперь возвращался в Якутск с ясачной казной. Два отряда слились, как два буйных потока: рукопожатия, смех, разговоры, вопросы. — Ну, как там в Камчатке? — А что нового в Якутске? — Здорово, кум. Родню-то мою, небось, видал? — Это ты, Федот? Живой еще! Чебурахнем, что ль, за встречу? Владимир позвал Колесова в избу, отведенную ему с женой, Степанида зажа­ рила в чувале куропатку. В жирнике, горевшем на столе, весело подмигивал язы­ чок пламени: дескать, встречу камчатских приказных, вчерашнего и нынешнего, следует отметить горячительным. 72 12 Смыки — кандалы.