Сибирские огни, 2008, № 7

ВАСИЛИЙ СТРАДЫМОВ £з#КМ КАЗАЧИЙ КРЕСТ 5 Казаки решили «обмыть» присвоение Владимиру нового звания. Кабак най­ ти было нетрудно. У резного крыльца мужчина с багровым лицом, в расстегну­ той рубахе одной рукой пил из деревянной кружки пиво, другой ... мочился. На желтых от мочи сугробах валялись пьяные, бурчали что-то несуразное. Один был без шапки, рожа в кровь разбита — видно, целовальник вышиб его из заведе­ ния, а шапку взял за неуплату ... Во дворе много запряженных розвальней и купе­ ческих кошевок. В кабаке шумно и душно, хоть топор вешай. Казаки присели кучкой к одно­ му из столов, стали ублажаться пивом, отдающим хмельной горчинкой. За други­ ми столами подвыпивший люд громко шумел, размахивая руками, ссорился и мирился. — Не принести ли горячего вина? — спрашивает бочкообразный целовальник с засученными рукавами. — Нет, — жестко отвечает Владимир. — Как угодно . .. — ушловато поклонился целовальник, намереваясь налить им «пива с секретом», то есть разбавленного вином ... Дальше — больше... Казаки расслабились, громко заговорили. Иван Шмонин спорил с Дмитрием Тюменским о том, что главнее — кабак или трактир? — В кабаке гуляй сколько хошь, — говорит раскрасневшийся, с потным ли­ цом Дмитрий. — Трактир выш е ... — утверждает Иван. — В нем можно и поесть, и остаться ночевать... Заиграла балалайка. Васька Атласов чесанул плясовую. Возле него завизжали, закружились женщины, покинувшие купцов, гулявших в соседней комнате. На ка­ зачьем столе возник штоф с вином, появились тарелки с огурцами. Васька посадил на колени молодку, называл ее Оленой. — Хочу съесть огурец с Оленой, — балагурил он. Одна из женщин, полненькая, с желтовато-золотистыми глазами, прислонилась к Владимиру, глубоко обнажая белую вздымающуюся грудь. — Касатик мой! — шептали подкрашенные губы. В голове у Владимира загудело, кровь сгрудилась в висках. «Вино на чем-то настояно...» — мелькнула отяжелевшая мысль. Смутно увидел лицо Стеши — оно невнятное, скомканное, голос ее звучит укоризненно: «Ты же обещал...» А сейчас перед ним другая женщина, смотрит жадно, по хищному... Лезет ему за пазуху, где хранится бухарский платок, купленный только что в торговых рядах. — Что у тебя там? Покажи ... — слышится настырный голосок. Он резко вытер лицо рукой — так убирал на Камчатке прилипшую паутину. — Брысь! — отводит руку кабацкой приживалке и гаркает товарищам: — Хва­ тит шабашить! Пошли ... — тяжело поднялся из-за стола. — Целовальник, возьми с нас. — Правильна! — откликается Афанасий Евсеев. Идя в гостиницу, казаки делятся кабацкими впечатлениями. Чуть приотстав, Васька сердито бурчит: — Деспот, фараон ... Оленку из-за него упустил ... — и прибавляет шагу. Дмитрий Тюменский, расслабленно улыбаясь, качает головой: — Девка-то миленьким меня назвала. От своей жены век такого не слышал... — А деньги у тебя целы? — язвит Шмонин. Дмитрий лихорадочно роется в карманах нового полушубка. — Полтинника не стало ... Вот так лиса, черт ее побери! В душу вьется, а в карман лезет ... Владимир трогает за пазухой платок бухарский. «Хорошо, что у меня верная жена, такую надо поискать. Отшила Петьку Козыревского, когда он к ней заявился. А где же сейчас убивец? В Якутске живет аль куда-нибудь умотал?» — Владимир тяжело рыкнул ... Двадцать четвертого февраля дьяк Парфенов познакомил Владимира с царской грамотой, подготовленной к отсылке тобольскому воеводе Михаилу Черкасскому. В