Сибирские огни, 2008, № 7

СВЕТЛАНА ГРОНСКАЯ «ЗДЕСЬ Я РАССАДИЛ СВОИ ТОПОЛЯ...» * * * Елена в то время жила на улице с удивительно романтическим названием — Па­ лиха, в доме 7, квартире 158, на первом этаже. Сюда пришел Павел Васильев. Здесь остался. Палиха была новым районом, но достаточно тихим и уютным — одинаковые пятиэтажные дома, деревянные скамейки, заросли сирени. Небольшая клумба с на­ стурциями, хороводом обрамлявшими гипсовый бюст Ленина. Неподалеку весело тренькал трамвай... В нескольких кварталах отсюда — Бутырская тюрьма. Именно в ней в 1938 году окажется Елена. Все рухнет. Замрет жизнь... Жизнь будет. Правда, совсем иная. А пока на Палихе оживленно. В трехкомнатной квартире обитает еще несколько человек. Комната, в которой жили Елена и Павел, а не квартира, как ошибочно гово­ рит в своих воспоминаниях Е.М. Туманский, небольшая. В ней постоянно собиралось много друзей, любивших здесь бывать — поговорить, почитать стихи, обменяться новостями, поспорить. До 1931 года в этой квартире жили Гронские, пока не перееха­ ли в Дом правительства у Большого Каменного моста. Ныне этот дом больше известен как «Дом на набережной» — так его назвал Юрий Трифонов. Жилье было простым, скромным. Но в нем было все, что требовалось Павлу для работы. У окна, выходящего на сиреневый палисад, стоял стол, за которым он работал, слева — столик Елены с овальным зеркалом и всякими туалетными принадлежностя­ ми. Справа притулился видавший виды топчан — не раз он служил местом ночлега засидевшимся собратьям по перу. Слева от входа в комнату стояла кровать. На полу разлеглась белая медвежья шкура, доставшаяся Гронским, потом — Елене от летчика Бориса Чухновского. Посередине — квадратный стол, здесь не раз засиживались за нехитрой трапезой друзья и приятели Павла и Елены. Хотя, скорее — только Павла. Он был необыкновенно ревнив, поэтому Елена приглашала только тех, к кому он не мог иметь подобных чувств. На Елену нельзя было не обратить внимания — пре­ красно сложена, со светлыми длинными волосами, удивительный разрез голубых глаз, маленькие руки, изящный подъем ноги — мужчины на нее заглядывались. Елена уме­ ло и со вкусом одевалась, всегда живо принимала участие в разговоре, с удовольстви­ ем читала стихи. Без сомненья, она была артистической натурой, был в ней какой-то неуловимый блеск, изящество. И это нравилось Павлу. Но Елене нужен был только Павел. Он поглотил ее, растворил в себе. Лена об этом не жалела. Она самозабвенно отдалась неожиданно вошедшему в ее жизнь чув­ ству, чувству, заполонившему ее до краев. Стихи, споры, застолья иногда продолжались до утра. Однажды на рассвете ок­ ругу разбудила звонкая дробь — кто-то из развеселившихся гостей вылез на крышу домовой прачечной, под окном Павла, и отбил чечетку — «вот мы какие!». Здесь бывал Алексей Крученых — большой ценитель всевозможных автографов: он включал в свою коллекцию даже квитанции из прачечной — «тоже документ эпо­ хи». Позже, после лагеря, в 50-е годы, Елена Александровна выкупила у Крученых такой альбом. Он был составлен из листов со стихами Павла Васильева, фотография­ ми, черновыми набросками. Позже Елена Александровна продала его Литературному музею А.В. Луначарского, где он находится и ныне. Вот набросок акростиха: «Елене от Павла»: Если б мы не встретились, возможно, Лучше б было и тебе и мне, Есть на свете истина — все ложно. Но, скажи, на чем смириться можно, Если не на водке и вине. Отчего, ответь мне откровенно, Ты мешаешь выпить мне, Елена, И пускай вино сжигает жизнь мою, А не сожжет, Ведь все равно — все ложно Л А Альбом этот очень интересен и ценен — в нем дух времени, прикосновение эпохи. Вот перед нами листок с неоконченным экспромтом, сбереженный Алексе- ем Елисеевичем. Кому же посвящены эти строки?