Сибирские огни, 2008, № 7

СЕРГЕЙ СТРЕЛЬЦОВ ФИЛИПП В БЕДЕ лавских, который встретил его угрюмой громадой позднего псевдогеоргиасского стиля — с аляповатой готикой и «естественным» английским садом. — Тут и мухи дохнут,— прошептал себе под нос Филипп, выбираясь из машины. Вдруг он услышал, как за спиной у него зашумел гравий. И увидел, что по дорожке от чайной беседки фамильного перла архитектуры к нему приближается Настя с велосипедом в руках. — Ну, я приехал, — Филипп был сражен воинственным блеском ее глаз, и во­ обще говорил и думал в таких ситуациях с трудом. — Я очень рада. Прошу в дом. И, кстати, я бы на твоем месте переоделась для тенниса. — Как это? — Филипп все еще был слегка в ауте от ее вида. — Ты же не хочешь сказать, что в теннис ты будешь играть в смокинге? — Да как-то... — Филипп все еще был в некотором замешательстве. — А где твой галстук? — Эх! — Филипп вытащил бабочку из кармана, но Настя уже взлетела по лес­ тнице и исчезла из виду. — Ну, блин, вроде все, — сказал он вполголоса сам себе, вытащил с заднего сиденья рюкзак со шмотками и хлопнул дверью. Будь профессор свидетелем этой сцены, он бы решил, что Навродский пере­ нес в тяжелой форме болезнь Тея-Сакса, то есть детскую раннюю амавротичес­ кую идиотию. Успевший спуститься навстречу дворецкий принял из его рук рюкзак и прово­ дил в комнату, обитую розовым ситцем в цветочек и с кованными ажурными ре­ шетками на окнах. — Вот и приехали, — сказал с английским, вернее йоркширским, акцентом дворецкий, дал Филиппу ключи от комнаты, список телефонов прислуги и вышел. Тут же в комнате зазвонил телефон, и ничего не оставалось, как взять трубку. — Навродский у аппарата. — Это Настя. Я хочу одеться для тенниса с тобой в один цвет. — Зачем? — Ты же наш гость, для нас это большая честь, надо быть вежливым, — голос Насти звучал, как кассета с правилами хорошего тона середины восьмидесятых, распространенная по подписке «The Times» вместе с книжкой. — Ну, у меня будет рубашка и джинсы. — Как мило с твоей стороны. Значит, джинсы? — Конечно... — Тогда я почти готова, жди меня перед домом... Пулей переодетый Филипп встретил Настю у лестницы, на ней было короткое джинсовое платье из «Harrods». — Ты забыл переодеть туфли! — воскликнула Настя, глядя на его ноги. — Прости, как-то... да, — ответил он, вспоминая, что никакой другой обуви с собой не взял. — Теннис в туфлях, сделанных на заказ, это ново. — Ничто не ново под луной, — улыбнулся ей Филипп, вспоминая, что подоб­ ные вещи с ним бывали и в клубе у тети Гали. — Тогда пошли. И они заскрипели по гравию в направлении кортов, которые находились между особняком и клиникой. — Филипп, милый, — вдруг спохватилась Настя. — Что? — спросил Филипп, не отрывая глаз от ракетки, которую ему вручили. — Ты знаешь, почему нулевой счет в теннисе называется love? — Это происходит от французского l ’oeuf, то есть яйцо. Теннис — это фран­ цузская игра, если мне не изменяет память. Лаэрцио в «Гамлете» Шейкспиера вспо­ минает, что научился ей в Париже. — Ты уверен? — Не очень. Но примерно все обстоит именно так, — сказал Филипп и шлеп­ нул себя тихонечко ракеткой по лбу. — Ты — ангел. 126 — Стараюсь.