Сибирские огни, 2008, № 7

ИРИНА СУРНИНА СТРАСТИ по... белью снимать дорого. Курим длинные дамские сигареты. Мы уже были в рестора­ не и сауне всей компанией на черном ленивом БМВ. Машина долго разнюхивала дорогу, лаково совалась в проулки и наконец брезгливо остановилась у серого зда­ ния заводика с вывеской «Сауна». На «Новом году» увели Ленкиного кавалера. Просто взяли пальчиками с ма­ никюром и отвели через месяц в ЗАГС. Мы плетемся мимо танка на пьедестале, который прицеливается к воробьям и морозу. — Новый год так себе, — говорю и вспоминаю одинокий винегрет на столе. — Можно подумать, другие Новые года у тебя были необыкновенные,— злит­ ся Ленка. Ей холодно. Мы забираемся в полутемное кафе и тянем кофе. А потом Ленку выгнали. Просто поставили «два» в графе «специальность». Мы-то знали, что она ни при чем. Маленький завкафедрой Ваксов должен был стол­ кнуть широченного Борис Палыча. Говорили, что у заросшего непокорного доцен­ та тараканы в голове. Я верила. Не зря он рассказывал, потряхивая дремучей голо­ вой, как уплывал по Енисею от жены. Теперь надо было — от Ваксова; но уплыла Ленка, его ученица, вернее, незаметно откатила в свой Сосновый бор. После она приезжала пару раз. Уже не была современной и раскованной. Не­ новое пальто, работа в школе. Глаза такие заброшенные. — А ты изменилась, — мне. — Конечно, дел-то хватает. Четвертый курс, скоро «госы», — мелко мщу за свою прежнюю зависимость и отсталость. Сосновый бор, наверное, выглядывает из-за своих сосен. Продирается этажа­ ми к небу, похожему на твою фамилию — Лазутина. Лазурное оно было или гряз­ ное, в разводах, когда ты решилась со своего одиннадцатого?.. Как ты могла убить светлые переливчатые глаза, тоненькое тело? Страшно ли было лететь, захлебыва­ ясь ледяным воздухом?.. Таких не отпевают. У меня осталась только открытка, где ты поздравляешь с годом Петуха. И я не могла поверить. Пошла к тебе в гости по подвальным переходам. Было светло от сухого песка и жарко. Проход становился все уже и ниже. Дальше — никак, только ползти. Осталась одна узкая щель. Я стала задыхаться и — просну­ лась. Сколько лет я носила тоску по тебе, вглядывалась в лица! И вот ты нашлась! Я мну листки, позабыв, зачем пришла. Ты все понимаешь и улыбаешься. Дома листаю журнал. Крашеные девицы в истоме от помады и денег. На последней странице— ты! Те же прохладные глаза. Твой гримированный мане­ кен, худой и страшный, хохочет и замахивается модной сумкой. По рукам и ногам пробегает щекотка ужаса. Они изуродовали тебя! Если содрать грим — там просто черная пакостная пустота! Ты примеряешь глаза живущих, но тебя нет, нет!.. И нам никогда не встретиться. МОЛЧАНИЕ У тебя пальто цвета ранних сумерек. Ты неожиданно подошла ко мне после лекций и предложила поработать в магазине. — Да я как-то не знаю... — Сутки через трое, посетителей мало, — выкладывала спокойно. Позже поняла, что ты состоишь из молчания. Когда ты пришла в гости, я выва­ лила на стол все, что могла, и засыпала тебя словами. Захлебывалась ими, еле успе­ вая вдыхать, ошалело т я д я на густо-малиновые нектарины и чуя собственную крас­ ноту. Нужно было высказать то важное, до чего успела додуматься. Даже если это было сомнительно и повторялось мной на разные лады. Ты спокойно кушала. Нако­ нец я опомнилась: — Ань, а почему ты молчишь? Застигнутая врасплох, ты замерла с недожеванным, темнея ртом: — Но я же ем. 100