Сибирские огни, 2008, № 1

меня радушно, и после разговоров под песни группы «Наутилус Помпилиус» Галя принесла письма армян, переживших сумгаитский погром. Мы сидели на кухне, а в темной комнате были какие-то люди, и пока Галя читала, оттуда доносилось: «Они вспарывали животы беременным женщинам... Разрывали на части младенцев...». Все это было так страшно, что, когда Миша, провожая меня, сказал, что Галя решила защищать армян, я ответила: «Она права». Поэтому, когда в Иерусалиме мы встрети­ лись с беженцами из Азербайджана, меня удивило их яростное осуждение Старо­ войтовой. Они говорили, что она, не разобравшись в сути конфликта, поддержала одну из сторон, и даже утверждали, что эта поддержка спровоцировала армянские погромы в Баку. Политика межнациональных отношений — сложная наука, она вы­ рабатывалось столетиями, но ни у Гали, ни у других реформаторов той поры этого опыта не было. Позднее она обмолвилась, что живет в Москве в одном доме с пред­ ставителем Азербайджана, и охрана провожает ее до квартиры из опасения провока­ ций. Я знала Галю много лет, и для меня важнее всего были ее человеческие качества, а человеком она была замечательным —■благородным, отзывчивым, верным в друж­ бе. О ее деятельности в ельцинской команде я имела смутное представление, одно время прошел слух, что ее прочат в министры обороны, но во времена Ельцина были возможны и не такие кульбиты. Потом Галя навещала нас, когда бывала в Иерусалиме, и только однажды у нас произошла размолвка: разговор зашел о разделе Черноморско­ го флота, я сказала, что разрушение того, что было оплачено столькими усилиями и жертвами, чревато тяжелыми последствиями, что не случайно большевики начали именно с уничтожения флота... Она терпеливо слушала и, наконец, спросила: «Для чего нам эта груда ржавого железа?» Я горячилась, называла имена Ушакова, Нахимо­ ва, Корнилова, она не возражала, но перевела разговор на другую тему. После этого при встречах мы уже не касались политики, говорили о друзьях, о наших детях, Галя рассказывала о знакомстве с Маргарит Тэтчер, о замысле написать книгу о политике первых ельцинских лет. В последний раз мы увиделись в Петербурге в 1997 году. Ко­ нечно, она изменилась, еще больше походила на Екатерину II, но открытость и готов­ ность помочь остались прежними. Я сказала, что написала книгу о Петербурге, Галя спросила, сколько в ней страниц, и, услышав, что 600, сказала: «Жаль, не пойдет». «Не пойдет» значило, что из-за объема книги ее нельзя рекомендовать для программы школ. Я об этом не думала, но оценила, что ее первой мыслью было сделать для меня что-то полезное. Когда я приехала в Петербург летом 1998 года, Гали в городе не было, а через несколько месяцев я узнала о ее гибели. Она похоронена на Никольском кладби­ ще Александро-Невской лавры, неподалеку от Льва Николаевича Гумилева, лекции которого о русской истории мы когда-то слушали вместе. Можно по-разному оцени­ вать политическую деятельность Старовойтовой, но она, несомненно, одна из самых ярких личностей в общественной жизни России 1990-х годов — твердая, убежденная, бескорыстная — и страшно думать, что последним, что она могла услышать, были слова палачей: «Добей ее...». 11 Заказ № 944