Сибирские огни, 2007, № 12

ЮЛИЯ ПОПОВА НЕ БУДЕМ ЗАГАДЫВАТЬ... диционно закончится слезами запутавшейся в аргументах Ирины. От греха подаль­ ше, захватив пачку печенья, ухожу в гости, оставляя соседку дуться наедине с вио­ лончелью... Искренне радуясь моему приходу, Аня откладывает Брехта и ставит чайник. Принесенное печенье я даже не предлагаю — Аня, и без того худенькая, сидит на гречневой диете, постепенно переходящей в «печеньку в день». Каждое зеркало затягивает Аню в поиски лишнего веса, брезгливо замеченного ее парнем, с кото­ рым они часто рассматривают глянцевые журналы, отмечая недостатки в фигурах фотомоделей. Приобретенная за год почти потусторонняя худоба не изменяет ни аскетичный Анин стол, ни утомительную натянутость в личной жизни: комната ее парня обвешена изображениями развеселых, упитанных девиц. Поболтав за ее ки­ пятком и моим чаем с печеньем о неприятных странностях соседок и мужчин, мы желаем друг другу спокойной ночи... Наши и без того непростые отношения с соседкой осложняются неожиданно ворвавшейся в ее жизнь любовью: Ирина ходит к своему педагогу, живущему эта­ жом выше, сначала заниматься на виолончели, потом смотреть фильмы о музыке, потом помогать расклеивать фотографии, а потом не возвращается от него на ночь. Высоченный, сутулый, черный, большеголовый сноб, недавно закончивший сольную аспирантуру Московской консерватории, появляется у нас в начале учеб­ ного года. Наша виолончельная школа, а заодно и все остальные наши школы, вызывает у него негодующее презрение, хотя поговаривают, что на единственном данном здесь сольном концерте он играл довольно фальшиво, что вызывает поток протестующих Ирининых слез. Все разговоры в комнате теперь о «бедном Арка­ ше» и о его шовинистских взглядах на жизнь, о его бывших женах и теперешних отношения с Ириной. Мнение «бедного Аркаши» целиком и полностью становит­ ся мнением Ирины и защищается ею с таким же жаром, обидой и слезами. По субботам вдоль тесных рядов центрального рынка моя соседка с виолончелью за спиной и двумя тяжелыми сумками в руках вприпрыжку бежит за шагающим налегке длинноногим Аркашей... Шансон сотрясает наш этаж до основания, перемешиваясь с веселыми крика­ ми собирающейся в ночной клуб Оксаны. После нескольких безответных консер­ ваторских любовей она твердо уверена, что понятия «мужчина» и «музыкант» несовместимы, как гений и злодейство: теперь вниманием Оксаны пользуются молодые люди в спортивных костюмах с барсетками. Но и они каждый раз обма­ нывают ее отчаянные ожидания, исчезая в равнодушно танцующей толпе почти сразу же после знакомства. Вечерами Оксана часто просит меня погадать и, под­ жав ноги, сурово всматривается в королей, пытаясь в нарисованных лицах рас­ смотреть черты суженного... Заплаканная Ирина, сердито расплескивая грязную воду, стирает мужские ру­ башки в большом красном тазу: «бедный Аркаша», не понятый в нашем захолустье, бросает преподавательскую карьеру, виолончель, Иру и уезжает в Москву, где со­ бирается заняться более благодарной работой программиста. Жизнь без Аркаши не имеет смысла и продолжения, поэтому Ирина твердо решает перевестись в Московскую консерваторию, но сделать это сразу невозможно. Так начинаются долгие, однообразные месяцы, расписанные в блокнотике моей соседки по дням: каждый вечер Ирина открывает страничку с аккуратными цифрами в столбик и зачеркивает уходящий день крест-накрест, чтобы, глядя на ряды черных крестиков, убеждаться, что время идет. Потом выясняется, что у Ирины есть еще один тайный самодельный календарик, где она окончательно добивает дни повторным зачерки­ ванием. Нервничая от нетерпения, в сиреневой пижаме, Ирина набирает Аркашин мос­ ковский номер и, услышав недовольное «алло», торопливо начинает рассказывать о своих чувствах и планах на будущее. Обычно разговор заканчивается, когда после робкого вопроса «Ты по мне скучаешь?» Аркаша бросает трубку: «бедный Арка­ ша» опять завален работой и к тому же без квартиры — объясняет моя соседка. В тоске и надеждах проходят, дважды зачеркнутые для верности, Иринины дни...