Сибирские огни, 2007, № 12

достойно выглядеть? Приличная чистая обувь, стрелка на брюках, идеальное бри­ тье и прическа, плюс хорошие часы. Остальное — мимо». Вот фуражку— фуражку да, довелось в армии. Летом в пилотке, на два размера меньше, нахлобученной за чуб. Новая стиралась с хлоркой для благородной линяло- сти, ярко-зеленые носили только молодые. За клапаном, вместо положенных иголок с черной и белой нитками, красовалась надпись, сделанная обмакнутой в хлорку спичкой: «Служить-то осталось...» Старшина ревел белым медведем, потерявшим льдину. Раз в роту забрел пьяный прапорщик Кокарев, рыжий и толстый. Облокотясь на тумбочку и отклячив немалый зад, стал трепаться по телефону. Друг и земеля Сне­ гирь подкрался, поставил на заслуженное прапорское филе пилотку и закланялся, отдавая честь: «Так точн, тащ папщк! Никак нет, тащ папщк!» Собирались на дембель: перешивали брюки, начесывали шинели. В мокрую ушанку набивались книги («Малая земля», «Этапы большого пути», «Материалы XXV съезда КПСС»). Высохнув, шапка становилась строго квадратной. Продуманно гнутая кокарда, и— домой, зёма! Оркестр! «Прощание славянки»! Кокарева той осенью комиссовали: на плацу отстреливался от инопланетян, пытаясь поднять полк «в ружье». А Юра Снегирев стал бандитом, убили Юру на стрелке во время великой алюминиевой войны начала девяностых... Кофе и вторая сигарета. На улице темно и тихо. Укоризненно смотрит в окно католический крест телеграфного столба... Погиб Юра Снегирь, убили Юрку, лежал невостребованно в морге, пока Анд­ рей с Ларой его не нашли. При нем имелось заявление на сдачу «волыны», все братки с такими ходили для подстраховки. Из милиции по адресу отправили человеч­ ка, тот позвонил — никого — и ушел. Ни записки, ни соседям не сообщил. Они уже не жили с Ларой, она хватилась, когда Юра пропал на две недели — не позванивал и не заходил. — И как это я его не похоронил? — удивлялся служащий покойницкой. — Боль­ ше десяти дней прошло, все уже захороненные, кто с ним поступил. — Нас ждал, — сказала Лара. Кладбище на Шинников, Юрин одноклассник прячется за массивным деревян­ ным крестом, чтобы не видеть Юру; гроб не закрывается — ступня большая, 48-й размер, разули Юру, гроб закрыли, пошел к Богу Юра Снегирь босиком. — Ну, не ноги же ему ломать, — извинительно буркнул могильщик. Юра лег рядом с матерью, отцом и бабушкой. — Вот и улетели Снегири... — вздохнул кто-то. — Но Лара же осталась. И Варя... — Лети, Снегирь! — плакал пьяный Андрей. — Мы празднуем смерть друга... — оговорился на поминках «бригадир». Прошли какие-то дни. Поехали к Ларе на огород, и на полу дачного домика, среди торжественных морковок и сухих грязных луковиц, Андрей увидел Юркины фотографии — любительские, бледно-черно-белые, с загнувшимися уголками: их БРДМ, на броне солдатики с тонкими шеями. Случайно трезвый Кокарев в обнимку с ротным, немецкий город Вурцен. А вот Андрей с Юркой, пэша расстегнуто, ремни на яйцах... Жимануло сердце. — Что же ты?— повернулся к Ларе. — Забери, Варька вырастет, память об отце. Она собрала равнодушно и сунула за печь... Одеваясь в спальне и стараясь не скрипеть, Андрей Андреевич вспомнил их странный недолгий роман и то, как чуть не женился на Ларе спустя год. Ночь на Рождество встречали в семье художников Краснощековых, знакомых Лары. Красиво пьяная богема тусовалась у картин, восторженно цокая и одобри­ тельно мыча: — Да, это вам не лягушек в жопу дуть... Талант, талант несомненный! Молодца, художница!.. 41 АНАТОЛИЙ ЕЛИНСКИЙ ДВА ДЕСЯТКА ПЯТАКОВ