Сибирские огни, 2007, № 12

< ...> Как будто в заводь, в реку, в темный плес я лег, а надо мною черный космос к воде пришел, и пьет меня как пес, как будто он пришел сюда с вопросом, как будто я и есть его вопрос... «Океаническое чувство» причастности сущему в поэзии Елены КЛИМЕНКО (тот же альманах, подборка «Можжевеловые четки...»), супротив его мужскому модусу у Румянце­ ва, исчисляется как оппозиция «полноправной тьме» человеческой «нелюбви», в которой по­ этесса, судя по всему, неплохо ориентируется. Бесхитростный, в общем-то, стихотворный язык Е. Клименко, имеет зримое преимущество в ее эмоциональной лирике — он не скрывает, чем уже, в принципе, выдает свою классическую суть. Такой язык, являясь инструментом, не са­ мостоятелен, и поэтесса использует его инструментальные преимущества как ей угодно, не претендуя на виртуозность. Попытки идти за языком ей поэтому зачастую не удаются. Обре­ менительные, как лишняя вещь, диковатые строки: «На ложе общего отчаянья/Нам новых строчек не зачать» — скорее, вестники эмоциональной опустошенности автора, нежели полноты переживания. Любовная лирика, переполненная, как выражался Вл. Соловьев, «эро­ тическим илом», исчерпанность и исписанность чувства, стершийся за давность употребле­ ния язык — вот недостатки этой поэзии. Там же, где автору удается писать самим чувством, самой печалью — «низкие чувства» и «мелкие буквы» начинают говорить, как немой у млад­ шего Тарковского. И там — там «сирень трубит о страсти, голубь стонет», там «горчат яблоки», там «кто зимует со мной/не жалеет меня». Где Е. Клименко не обращает внимания, чем она пишет — там пишется: «В деревне время течет иначе — /Хранится мячиком на чер­ даке./Пока луна за фикусом маячит,/Не спишь — бегут мурашки по щеке». Лучшее (свобод­ нейшее, как сказали бы немецкие романтики), на наш вкус, стихотворение — «буддийская зима» Елены Клименко: смирись с течением реки пускай она тебя уносит сквозь листопад и тальники в зимы торосы через осень не взяв с собою ничего вдругуюжизнь, вдругую тайну вливаясь словом, соком, сном ли озимой рожью скройся в почве, баюкай эту землю, реку пой колыбельную росткам или другому человеку живи зимой, а там, а там будь то, что будет Тот же альманах публикует статью Юрия Татаренко «Липовый конкурс». В Томске власть предержащие устроили литературный конкурс, в котором сами же назначили побе­ дителей. Отчего безвластные писатели Томска и окрестных селений пришли в негодование. «С писателями так не поступают!» — говорят писатели. Писатели-налогоплательщики со­ крушаются, что жюри бюджетного конкурса выбирали без их бюджетного голоса. Писате­ ли-поэты уверены, что все беды в том, что власть не расположена к музе. Писатели-идеали­ сты открыли, что власть любит себя, а не писателей. Писатели требуют «прозрачности про­ ведения подобных мероприятий, и уважения к тем, для кого они предназначены». По нашему мнению, сей прекрасный экзерсис Ю. Татаренко стоит рекомендовать в качестве приложе­ ния к уставам любых литературных премий — он везде останется истиной и верным источ­ ником печальной рефлексии. Потому как власть всегда волит только саму себя, как известно из Хайдеггера, а вовсе не писательское счастье. Если писателей это не устраивает — пожа­ луйте на Луну. Все блаженное и праведное скапливается именно там, в чем уверяют нас пи­ сатели Плутарх и Ариосто. Впрочем, если все томские писатели, подобно В. Шкаликову, при­ надлежат к числу людей, для которых «литературный процесс» важнее «собственной значи­ мости», то не надо ругаться, господа, — вы уже живете по Мору и Кампанелле. 176