Сибирские огни, 2007, № 12

чувствовала опору, пусть зыбкую, но опору. Первый раз в жизни. И было страшно лишиться ее. Тем не менее, я ее лишился. Отвратительно натуралистическим, гряз­ ным и уродующим мою непросто сбалансированную натуру путем. Это произошло на улице, когда мы встретились, чтобы идти вместе на работу. Мне было сказано, что меня оставляют. Оставляют навсегда, без возможности даль­ нейших встреч. Что есть человек, который ждет любимую мною женщину. И впе­ реди маячит очередное ее замужество. Это был не удар. Это был крах всей систе­ мы жизни. Это было то состояние, когда сама жизнь теряет всякий смысл. Пустота, пустота впереди. Пропасть. И страх. Черный, непроницаемо-черный страх. Я поте­ рял лицо. Я умолял ее не делать этого. Я даже согласился на то, что она родит ребенка от меня. Я даже плакал, по-моему. Но я столкнулся с железной стеной ее мощного темперамента. Ей было мучительно больно расставаться со мной. Но ходы были просчитаны. Сорок лет. Рядом мальчишка, который рано или поздно увлечется чьим-то молодым телом, и — нет его. Ее, как и меня, пугала пустота впереди. Жизнь с ненавистным мужем. Отсутствие детей. А тут подвернулся зре­ лый, успешный в то время, разведенец, который втюрился в нее, как мальчишка, с первого взгляда. Появился шанс. Шанс уйти от пустоты и саморазрушения. Появи­ лась возможность жизни рядом с новой любовью, которая, как известно, убивает старую. Расставание было тягучим, крайне мучительным и нелепым. Я преследовал ее несколько месяцев кряду. Она отвергала все мои попытки вернуть прошлое. Причем использовала садистские методы. Она ненавидела мою молодость, мою внешнюю привлекательность, мою социальную устроенность. Она мстила мне за это, подроб­ но рассказывая по телефону о любовных утехах с новым мужчиной, об их планах на будущее. А я, как дурак, слушал. Слушал и изнемогал от ревности, бессилия и страха. Иногда она не могла увернуться от моего неутомимого преследования, и мы пре­ давались беспощадному от взаимной ненависти сексу. Но это были редкие случай­ ные встречи. Я просто находил слабину в ее обороне. Этому способствовал затянув­ шийся скандальный развод ее будущего мужа. Гром гремел на весь город. Бушевали бразильские страсти с колоритным поволжским оттенком. Странно, что я не вернул­ ся к алкоголю тогда. Что-то спасло меня. Зарок был крепким. Цементирующим со­ ставом его был страх. Как-то по пути сама собой защитилась диссертация, что породило новую волну зависти и ненависти в родном рабочем коллективе. Высказывания были подчас пря­ мыми. А я в ответ заряжал, что диссертацию защитили мой тесть и мой шеф. Это обескураживало нападавших, и от меня скоро отстали. Осуществился мой переход из научно-исследовательского института, где от меня не было никакого проку, в сис­ тему медицинского ВУЗа, где я стал ассистентом кафедры. Это была почетная «сена­ торская», как говорил один из сотрудников, должность. Причем хорошо оплачивае­ мая. Эти перемены, попутные короткие контакты со случайными тетками — немно­ го сгладили острогу болевых ощущений. Но меня продолжало корежить еще лет пять кряду. Семья была разрушена. Я находился дома только физически, а душевно, мыс­ ленно кружил между чередой посторонних женщин, стихами и какими-то неопреде­ ленными надеждами. Не знаю, на что, не знаю, на кого, не знаю, на «когда». В стране, тем временем, происходили ожидаемые вполне изменения. Страна перестала быть страной. Вокруг рушилось все, что раньше казалось прочным и практически веч­ ным. Постепенно затрещали стены и нашего института, который во все времена был островом, где царили свои законы, хранящие покой и порядок. Естественно, что рух­ нула, прежде всего, финансовая система. Нам прекратили платить зарплату. Несмот­ ря на величие моего тестя, уже больного и безработного, благополучие моей семьи держалось на зарплатах двоих врачей. Жена работала окулистом в глазной клинике, которую постигла та же финансовая катастрофа. И в доме просто не стало денег. Машина была поставлена на прикол. Особого ужаса никто не испытывал, потому что это было всеобщим явлением. Все наши друзья и знакомые перешли на голод­ ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВ СТРАХ, КОТОРЫЙ МЕНЯ УБИЛ