Сибирские огни, 2007, № 12

части так и получилось. Императорская семья жила в Пекине до двадцать четвертого года. Но потом была изгнана в Тяньцзинь. Там находилась под защитой японцев на территории их концессии. В тридцать первом году Япония оккупировала Маньчжу­ рию, и через несколько месяцев было создано государство Маньчжоу-Го, императо­ ром его стал двадцатишестилетний Пу И. Но в сорок пятом году вынужден был бежать в Корею, чтобы переправиться в Японию, а там все порты были уже заняты советски­ ми войсками. Его перебросили в Мукден, чтобы он полетел на самолете. И там был застигнут советским авиадесантом. Так же попали в плен атаман Семенов, сам провоз­ гласивший себя генерал-лейтенантом, и генерал-полковник Маньчжоу-Го наш соро­ дич Уржин Гармаев. Ну что тебе говорить об этом, ты сам лучше меня знаешь. Просто мне хочется, даже приятно для себя повторить, что буряты кое-что когда-то значили, что в крови атамана Семенова была довольно большая часть — бурятская. Есть солдат, бурят, который охранял Пу И в нашем плену. И есть бурят, который участвовал в пленении генерала-фельдмаршала в Сталинграде. Старший лейтенант Урбазаев. В пя­ тидесятом году Пу И был передан китайцам. Но там его не убили, только просидел в тюрьме девять лет. А у нас Семенова и Гармаева расстреляли... — Есть же версия, что Уржин Гармаев был оставлен живым, как ценный воен­ нопленный, специалист по армиям Востока, — вставил я. — Преподавал под другой фамилией в военной академии... как Паулюс... — И мне хочется в это поверить! — вполне серьезно откликнулся Булат Борисо­ вич. — Если бы ты сказал, что Николай Второй и его семья не была расстреляна, я бы тоже поверил. Хочется в это верить! Ведь Пу И прожил до шестьдесят седьмого года. В Пекине! Работал на хорошем месте, в ботаническом саду! И писал книги, неплохие! Я читал их, а брат Пу Цзе даже еще дольше жил. Неплохо прожил Пу И. Он хотел домой при возведении на престол. И он вернулся домой! Как тут не поверишь в предзнаменования, приметы... Плохие приметы были и у последнего императора России при коронации, и при первом его выступлении перед высшими сановника­ ми — об этом знал Агван Доржиев. Как он истолковывал это? Не он ли был виновни­ ком бед маньчжурской династии? Не прав ли был главный евнух Ли Ляньинь? Может быть, действительно, нельзя было находиться в одно и то же время в одном месте Богу Неба и Богу на земле? * * * 17 января 1895 года Николай II принимал депутацию дворянства, деятелей земств и городов, казачьих войск. В Аничковом дворце собралось около 600 их представителей. Царь, сидя, произносил речь. Все с интересом следили за речью, за каждым жестом — ведь они впервые слушали нового императора. Речь была подготовлена Константином Петровичем Победоносцевым, обер-про­ курором Святейшего Синода, высшего органа церковного управления, ведающего и вопросами просвещения и цензуры. Талантливый правовед, окончивший Санкт-Пе- тербургское училище правоведения, которое по своей престижности следовало за Цар­ скосельским лицеем, сделавший карьеру на службе в Сенате, потом ставший профес­ сором кафедры гражданского права Московского университета, был приглашен Алек­ сандром II учителем будущего Александра III. При Александре III он стал головой при­ дворной партии и в первый период его царствования практически руководил всей страной. Воспитывал цесаревича Николая, читал ему лекции. Николай II хорошо по­ мнил его слова: «Западная демократия — величайшая ложь нашего времени». Вступив в царствование, он следовал указаниям своего учителя, сохранил за ним должность сенатора, члена Государственного Совета, обер-прокурора Святейшего Синода, члена Комитета министров, титул действительного тайного советника, даже присвоил ему почетное звание статс-секретаря, давшее право входить к императору с личным док­ ладом вне установленного регламента. Победоносцев присутствовал и на этом приеме депутации. Высокий, худой, с гладко бритым лицом, в больших черепаховых очках, стоял он чуть в сторонке, как будто принимал экзамен, приводя в дополнительное стеснение царя. Николая поражала неподвижность и строгость его лица, с тонкими чертами, прон­ зительными глазами, с низкими бровями, а лысеющая голова делала непомерно широ­ ким лоб — черты его, странно, напоминали о восточной невозмутимости, сосредо­ точенности, скрытой жестокости. 10 Заказ № 918 АРДАН АНГАРХАЕВ УЧИТЕЛЬ ДАЛАЙ-ЛАМЫ