Сибирские огни, 2007, № 12

дивших до щиколоток, вбежала в следующую повозку. Гуансюя всю дорогу до города Сианя то била дрожь, то он входил в беспамятство — это длилось целый месяц. И однажды чуть не сошел с ума: в доме правителя небольшого города Хуайлай он увидел перед собой отвратительного оборотня, с всклокоченными волосами, коса была распущена, с черным, как копоть, лицом, покрытым густой щетиной; и тот глядел на него горящими красными глазами, с раскрытым ртом, еле видным из-за сплетенных в грязные сосульки волос усов и бороды... Гуансюй начал кричать и потерял сознание. Через некоторое время услышал голос, повторяющий, что невозможно найти хорошей еды, только есть пшенная каша! Гуансюй открыл глаза: недалеко от него на глиняном кане-печке сидит старуха, ее волосы в беспорядке завязаны сзади простой сатиновой лентой, она поджимает под себя ноги в поношенных сандалиях, кисти рук с остриженными ногтями припля­ сывали — дрожали на коленях в старых шароварах. — Хорошо, что есть хотя бы пшенная каша! — с придыханием говорила стару­ ха. — Принесите скорее! Какой-то маленький человек, на коленях кланяющийся перед старухой, в тот же миг исчез. Сколько прошло времени — но Гуансюй очнулся, когда услышал неприятно­ приторный голос: — Вот чашечка пшенной каши. А этот мерзавец еще прятал от нас яйца. Только пять яиц! «Это же старший евнух Цыси Ли Ляньин! — пришел в себя Гуансюй. — Эта старуха... Эта маленькая противная старуха, вдовствующая императрица Цыси! Эта сморщенная старуха довела великую страну до такого состояния. Она остригла свои длинные ногти. Ногти, которые вонзает в сердце человека и родины! И оборотень — это я сам. Это она меня превратила в черта несчастного! Пусть будет проклята та ночь, в которую меня, младенца, увезли в императорский дворец и посадили на трон династии Цин!» — ... Мы спешно покидали дворец, — сказала старуха, дрожащими руками отправляя кашу на мелких, бывших в употреблении, палочках в рот. -—Не захватили никакой одежды. Не было лишней крестьянской одежды. Мне очень холодно. Дос­ таньте для меня одежду! Откуда-то возникший маленький правитель города промямлил: — У меня недавно умерла жена. После нее осталось несколько халатов. Но они очень грубые. Не осмелюсь предложить почтительной Будде! — Неси! — приказала Цыси. * * * Гуансюй приходил в рабочий кабинет в минуты большого душевного смятения, но ночами — редко, во-первых, не позволяют этого делать телохранители-евнухи, во- вторых, крайне трудно было ему созерцать огромную карту звездного неба, специаль­ но сделанную императору еще во Дворце небесной чистоты, а ныне перевезенную и установленную здесь. Ночью в свете бумажных фонарей звезды на ней горели как на самом деле. В последнее время особо остро чувствовал Гуансюй, что небо велит ему поднять­ ся туда, а годы, может быть, дни его сочтены на Земле. Гораздо тяжелее понять, что наступает конец всей династии, наступят для роди­ ны и государства времена страданий и крови, и что он, так называемый император, не в силах что-либо изменить!.. А сколько унизительного было для него, когда он по хотению Цыси принимал посланников иностранных держав в Тронном зале после возвращения из Сианя. Сама Цыси принимала у себя жен этих посланников, демонстрируя любовь и уважение к ним, вроде она не имела никакого отношения к войне с иностран­ ными государствами, даже претерпела беды от ихэтуаней и неверных прибли­ женных. Это было для Гуансюя хуже всего. А Цыси вела себя так, как будто не было заключительного протокола мирных пе­ реговоров, подписанного посланниками одиннадцати держав, а с китайской стороны Ли Хунчжаном и князем И Куаном. 139 АРДАН АНГАРХАЕВ УЧИТЕЛЬ ДАЛАЙ-ЛАМЫ