Сибирские огни, 2007, № 12

АРДАН АНГАРХАЕВ УЧИТЕЛЬ ДАЛАЙ-ЛАМЫ Агван-хамбо сегодня ушел из Палаты церемоний совершенно удрученный: он понял, что император Гуансюй лично не примет Далай-ламу. Из разговора с главным церемониймейстером стало ясно, что отказ от поклонения перед пустым троном озна­ чает, что Далай-лама должен уехать из Пекина ни с чем, срывается визит, за который так боролся он. Переговоры с маньчжурским двором должны завершить целую серию пере­ говоров и договоров между тибетцами и русскими, англичанами и русскими, ки­ тайцами и русскими, англичанами и китайцами по положению Тибета, словом, весь сложный дипломатический процесс. Это уже не говоря о французском, япон­ ском и германском, даже турецком, факторах, которое имели непосредственное влияние на ход этих переговоров и отражались на промежуточных и конечных результатах. А для Тибета еще нет конечного результата! Срыв тибетско-китайских переговоров — это конец всей огромной работе Аг- вана Доржиева, это показатель его ошибочного дипломатического и политического курса с самого начала. «Его Святейшество Далай-лама не должен покинуть свой трон! — указывает на него пальцем Ти-римпоче, хотя святой перерожденец не должен делать такого жеста. — Это тогда я говорил цанид-хамбо. Этому честолюбивому властолюбивому при- щельцу!» От этих мыслей цанид-хамбо становится еще холоднее... «Здесь волю диктует не император Гуансюй, а вдовствующая императрица Цыси. Если бы император Гуансюй, Учитель давно бы был принят им! И весь двор был бы иным! Выбирая в императоры племянника Цзай Тяня, сына князя Чуня, мужа своей сестры, вдовствующая императрица Цыси думала, что она сделает из четырехлетне­ го ребенка нужного ей правителя. Не все так получилось... не все». * * * Умирает император Тунчжи. У постели его сидит жена, императрица Алутэ. Тунчжи смотрел на ее лицо, не отрываясь, и вдруг понял, что прекраснее ее никого нет на свете. Да, у него есть уже много наложниц — красивых, юных, — но не столько, как у его отца императора Сяньфэна: у него они подразделялись на пять классов: первого класса — одна, второго — четыре, третьего семьдесят две, четвертого — восемьде­ сят четыре, пятого — сто двадцать. О точном числе их никто посторонний не знал, но Тунчжи с самых юных лет питал трепетный интерес к женщинам, расспрашивал евнухов про наложниц отца. Понял также, какая-то из них была любима отцом и часто приводилась ночью к нему, и некоторые, обделенные вниманием, глубоко страдали от этого, гонимые евнухами, особенно теми, кто не потерял мужского вле­ чения. Наложницы у отца исполняли различные работы: выращивали шелковичных червей, окрашивали шелк, шили одежду, обувь и головные уборы для придворных, изготовляли духи, различную косметику для дворцовых дам. Также отвечали за уб­ ранство императорских покоев, за подготовку банкетов. Провозглашенный императором, шестилетний Тунчжи до семнадцатилетнего возраста, до женитьбы, рос своенравным, испорченным воспитанием евнухов, а не матери Цыси. Переодетый простолюдином, при помощи евнуха Чжоу, через потай­ ную дверь покидал дворец, шел на базар в компании, где развлекался с женщинами. И это он не оставил после женитьбы и когда начали появляться у него наложницы. Может быть, он забыл бы развратное прошлое, если... Прошла неделя после свадьбы, и между Алутэ и Цыси произошла размолвка. Придя по приглашению вдовствующей императрицы Цыси, новоиспеченная императрица Алутэ, сделав поклон, села подле нее на стул. Цыси сверкнула глазами, показалось, что этот огонек злости повторили ее укра­ шения — нефритовые и коралловые — на головном уборе и на груди. — Встань! — прошипела она. — Тебе следует передо мной совершить чело­ битье! Алутэ даже не пошевельнулась. — Милосердная, — сказала она Цыси. — Я императрица. Я вошла во дворец через передние ворота. Милосердная вошла через задние ворота. 118