Сибирские огни, 2007, № 12
АРДАН АНГАРХАЕВ УЧИТЕЛЬ ДАЛАЙ-ЛАМЫ 116 -— Значит, пытались даже повесить труп?! — невольно вырвалось опять у меня. — К чему не приводит вражда, — сказал Булат Борисович и посмотрел на меня недоуменно: тебе ли спрашивать об этом! — И Керенский хотел повесить Корнилова. Но он, видимо, сказал, что он потом придет на могилу генерала поклониться как пат риоту русской земли, возложит цветы, встанет на колена. Ну, нет могилы Корнилова! Если бы была она — не мог прийти к ней Керенский. Он сам был в бегах, сначала под Новгородом и Петроградом, вместе с генералом Красновым организовали поход про тив красного Петрограда, с тем же третьим конным корпусом, командующим которым был генерал Крымов, пришедший к нему на помощь, фактически Керенский арестовал его и довел до самоубийства. А Крымов был одним из самых блестящих кавалерийских военачальников. Лег ко большевики разбили Краснова с Керенским под Пупковым. Он бежал на юг, как и Корнилов, после Октября, из Быховской тюрьмы Временного правительства. И в восемнадцатом году под видом сербского офицера нелегально пересек границу. Так и оставил родину навсегда. Посудите сами, Корнилов или Керенский прожил более честно перед долгом своим. Долг свой они по-разному представляли. Не знаю, была ли родина у Керенского! Булат Борисович обвел взглядом обступавший нас лес, краешек долины на юж ной стороне, чуть зеленеющий под верхушками дальних деревьев, а на севере высящу юся острую вершину горы; скалы отсюда не были видны, только сразу воображение их рисовало — самых неожиданных форм, суровых, громоздящихся, пугающих остротой своих вершин и граней. А Корнилов в Быховской тюрьме в пятидесяти верстах от Могилева склонял генералов-узников, вырвавшись из застенков, уйти в Сибирь или Туркестан. Это Са яны и Алтай, где можно было укрыться в случае нужды. И степи, где можно развер нуться. Стада, травы. И кормящий лес, звери... Наконец, главное, это была его роди на! * * * ... Далай-лама ближе всех подходит к императорскому трону. Чуть позади него идет цанид-хамбо и останавливается в том месте, где лежит подушка для челобитья перед троном, специально подготовленная для него. Остальные духовные и светские лица давно уже стоят на коленях, оставшись позади на несколько шагов Цанид-хамбо опускается на колени, смиренно потупив глаза, как требует цере мония представления императору. Когда он поднял голову, увидел, что Далай-лама поднимается по серединным ступенькам — из трех рядов с лицевой стороны, двух с боковой — к трону импера тора. А трон был — пустой! Кому же они поклоняются?! «Императору! — раздается голос свыше. — Сыну Неба!» Агван-хамбо вспо минает, что в отсутствие императора подданные делают челобитье перед его тро ном. «Великий учитель Далай-лама — живой бог, олицетворение Арья-бала, Авало- китешвара! — крикнул Агван-хамбо. — Он должен встретиться с ним, а не с его духом!» «Нет и его духа!» — оборачивается Далай-лама. — «Что же мы делаем?!» — подняв руки, кричит Агван-хамбо. — «Ради веры, живых существ и родины своей приходится делать много чего!» — говорит Далай-лама, стоя спиной к трону, увен чанному драконами, над которым высятся пять золотом отделанных панелей, стано вящихся выше к середине, над всем этим прямо под потолком пять строгих иерогли фов: «Быть справедливым и прямым!» Число «пять» означает «счастье». «Ради Родины!» — прошептал Агван-хамбо и... проснулся. Агван-хамбо спал сидя, как святой лама высшего ранга. Он спать ложился только у себя на родине, на бурятской земле, или на калмыцких и монгольских кочевьях, даже в Петербурге, в российских и европейских городах он часто спал сидя, когда его постоянно занимали разные раздумья; а в Тибете он не спал лежа. С самого приезда в Пекин он вел трудные переговоры с палатой внешних сноше ний, «цзунлиямынь», и особенно с палатой церемоний. Агвану Доржиеву многое удалось согласовать, но оставались два вопроса: пер вый, из-за болезни императора Гуансюя требовали совершить поклонение перед
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2