Сибирские огни, 2007, № 12

АРДАН АНГАРХАЕВ УЧИТЕЛЬ ДАЛАЙ-ЛАМЫ 116 -— Значит, пытались даже повесить труп?! — невольно вырвалось опять у меня. — К чему не приводит вражда, — сказал Булат Борисович и посмотрел на меня недоуменно: тебе ли спрашивать об этом! — И Керенский хотел повесить Корнилова. Но он, видимо, сказал, что он потом придет на могилу генерала поклониться как пат­ риоту русской земли, возложит цветы, встанет на колена. Ну, нет могилы Корнилова! Если бы была она — не мог прийти к ней Керенский. Он сам был в бегах, сначала под Новгородом и Петроградом, вместе с генералом Красновым организовали поход про­ тив красного Петрограда, с тем же третьим конным корпусом, командующим которым был генерал Крымов, пришедший к нему на помощь, фактически Керенский арестовал его и довел до самоубийства. А Крымов был одним из самых блестящих кавалерийских военачальников. Лег­ ко большевики разбили Краснова с Керенским под Пупковым. Он бежал на юг, как и Корнилов, после Октября, из Быховской тюрьмы Временного правительства. И в восемнадцатом году под видом сербского офицера нелегально пересек границу. Так и оставил родину навсегда. Посудите сами, Корнилов или Керенский прожил более честно перед долгом своим. Долг свой они по-разному представляли. Не знаю, была ли родина у Керенского! Булат Борисович обвел взглядом обступавший нас лес, краешек долины на юж­ ной стороне, чуть зеленеющий под верхушками дальних деревьев, а на севере высящу­ юся острую вершину горы; скалы отсюда не были видны, только сразу воображение их рисовало — самых неожиданных форм, суровых, громоздящихся, пугающих остротой своих вершин и граней. А Корнилов в Быховской тюрьме в пятидесяти верстах от Могилева склонял генералов-узников, вырвавшись из застенков, уйти в Сибирь или Туркестан. Это Са­ яны и Алтай, где можно было укрыться в случае нужды. И степи, где можно развер­ нуться. Стада, травы. И кормящий лес, звери... Наконец, главное, это была его роди­ на! * * * ... Далай-лама ближе всех подходит к императорскому трону. Чуть позади него идет цанид-хамбо и останавливается в том месте, где лежит подушка для челобитья перед троном, специально подготовленная для него. Остальные духовные и светские лица давно уже стоят на коленях, оставшись позади на несколько шагов Цанид-хамбо опускается на колени, смиренно потупив глаза, как требует цере­ мония представления императору. Когда он поднял голову, увидел, что Далай-лама поднимается по серединным ступенькам — из трех рядов с лицевой стороны, двух с боковой — к трону импера­ тора. А трон был — пустой! Кому же они поклоняются?! «Императору! — раздается голос свыше. — Сыну Неба!» Агван-хамбо вспо­ минает, что в отсутствие императора подданные делают челобитье перед его тро­ ном. «Великий учитель Далай-лама — живой бог, олицетворение Арья-бала, Авало- китешвара! — крикнул Агван-хамбо. — Он должен встретиться с ним, а не с его духом!» «Нет и его духа!» — оборачивается Далай-лама. — «Что же мы делаем?!» — подняв руки, кричит Агван-хамбо. — «Ради веры, живых существ и родины своей приходится делать много чего!» — говорит Далай-лама, стоя спиной к трону, увен­ чанному драконами, над которым высятся пять золотом отделанных панелей, стано­ вящихся выше к середине, над всем этим прямо под потолком пять строгих иерогли­ фов: «Быть справедливым и прямым!» Число «пять» означает «счастье». «Ради Родины!» — прошептал Агван-хамбо и... проснулся. Агван-хамбо спал сидя, как святой лама высшего ранга. Он спать ложился только у себя на родине, на бурятской земле, или на калмыцких и монгольских кочевьях, даже в Петербурге, в российских и европейских городах он часто спал сидя, когда его постоянно занимали разные раздумья; а в Тибете он не спал лежа. С самого приезда в Пекин он вел трудные переговоры с палатой внешних сноше­ ний, «цзунлиямынь», и особенно с палатой церемоний. Агвану Доржиеву многое удалось согласовать, но оставались два вопроса: пер­ вый, из-за болезни императора Гуансюя требовали совершить поклонение перед

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2