Сибирские огни, 2007, № 12

АРДАН АНГАРХАЕВ g& Q ) УЧИТЕЛЬ ДАЛАЙ-ЛАМЫ А посланник Тибета Агван Доржиев тоже имел полное право это событие счи­ тать плодом своих усилий. Если бы он своевременно не обратился к русскому консу­ лу в Урге, не были бы предприняты дипломатические ходы в Санкт-Петербурге, не состоялась бы встреча посла Покатилова в Китае с Далай-ламой. Если бы он не по­ ехал с секретарем Цэрэн-Дамба Добдоновым в столицу на Неве для официальных переговоров и при посредничестве министра иностранных дел Извольского не полу­ чил аудиенции с императором Николаем II, делегация Далай-ламы не была бы при­ глашена в Пекин. Финансы в размере десяти тысяч лан были отправлены в Ургу на проезд. Все это было предвидено и учтено фактическим первым министром Далай- ламы цанид-хамбо Агваном Доржиевым. Шла подобающая при таких случаях церемония приема высочайшей миссии в русской миссии. Все были дипломатически сдержанны и учтивы. Но сотрудники миссий и члены делегации чувствовали, что посол и посланник надеются на лучший исход предстоящих переговоров: месяц тому назад в Санкт-Пе- тербурге подписано русско-английское соглашение по Афганистану, Ирану и Тибету. Стороны соглашались признать территориальную неприкосновенность Тибета, не вмешиваться в его внутреннее управление и сноситься с Лхасой лишь через по­ средство китайского правительства. Русское правительство потребовало эвакуации британских войск из долины Чумби и права отправки в Лхасу российских паломни- ков-буддистов, на что другая сторона вынуждена была согласиться. Ведь по Афгани­ стану, особенно по Ирану, Англия получала удовлетворяющие ее права. Иран был разделен на три части — сферы интересов: российской, британской и между ними нейтральной, подчиняющейся иранскому правительству. И Россия укрепила свои позиции на Востоке и в глазах общественности подняла подорванный итогом рус­ ско-японской войны авторитет. Агван Доржиев мог бы сказать любому, если не был бы цанид-хамбо, святым, которому не к лицу хвалить себя, намекая на свою проницательность, что все получа­ ется, как он предполагал: Англия уступила в вопросе по Тибету, выигрывая в Иране, в стране богатой, примыкающей к индо-афганской территории, имеющей выход к морю. Потерял силу Лхасский договор 1904 года между Британией и Тибетом, отрица­ ющий права Китая на эту горную страну, и распоряжения колониальных английских властей и маньчжурских правителей о лишении прерогативы Далай-ламы XIII Вер­ ховного правителя Тибета. Здесь, в Пекине, Далай-ламу не покидало чувство неясности будущего и недове­ рия к китайскому правительству. То же испытывал Агван Доржиев. Они очень хорошо знали отношение китайских властей к Тибету. А господин Покатилов знал другое: ему недолго остается возглавлять миссию в Пекине — он сделал то, что от него требовали, и ему сильно хотелось уехать обратно в Европу! Он заслужил возвращения в цивилизованный мир, в мир, куда стекаются богат­ ства со всего света, где начнется новый передел их собственности: русско-английское соглашение создало новый блок сильнейших держав — Франции и России, к их дого­ вору 1893 года теперь присоединилась Англия; мир раскололся. Тройственному Со­ юзу — Германии, Австро-Венгрии и Италии, созданному в 1879— 1882 годах, будет противостоять Тройственное согласие — Антанта! Первое чувство о раскалывающемся мире выносил из поездки по странам Евро­ пы в 1899 году Агван Доржиев, во второй раз он в этом убедился через три года в Париже. ... Когда во время приема наступили свободные минуты общения, Корнилов подошел к Агвану Доржиеву. — Ваше святейшество, — обратился он тихим приятным голосом. — Находите, что я похож на бурята? — Все же я склоняюсь к тому, что ваши предки из Западной Монголии, — уверенно произнес цанид-хамбо. — Вы алтайский монгол. — Вы не ошиблись, Ваше святейшество, — улыбнулся Корнилов, — в эти дни один молодой китаец у меня спросил, я не из Восточного ли Китая? — Он тоже не ошибся, — сказал Агван-хамбо. — Может быть, вы в одном из перерождений там могли быть. Он не зря так спрашивал. Что-то должно быть одина­ ковое в ваших судьбах. — Возможно, Ваше святейшество, — говорил Корнилов. — Он мечтает стать военным.