Сибирские огни, 2007, № 10

Гуляя праздно от скорбного безделья вдоль набережной, вместо того чтобы молиться, я все-таки стал чаще и чаще отвлекать себя искушающими воспоминани­ ями. Вспоминал, как закрыли меня прямо после свадьбы. Настя спала дома, а я по­ ехал к ребятам. Мы сидели в кабаке на Большом проспекте, отходя от буйного брач­ ного веселья, и опохмелялись водкой. Было скучно, и я приказал вызвать проститу­ ток, чтобы отметить свой первый день семейной жизни. Вместо девочек приехал ОМОН. Нас сдал кто-то из своих. Мне, как одному из организаторов, дали восемь лет строгогорежима, остальных получилось откупить. Она даже на суд не пришла, и я до сих пор не знаю, почему. Развели нас заочно. В тюрьме я уверовал. После покаяния мне передали от матери письмо, где она писала, что Анастасия заболела. Я стал молиться о ее исцелении. Господь милостиво ответил. Не поминая прошлого, мы воссоединились. В день ее крещения, через ме­ сяц после моего освобождения, на воскресном богослужении нас вновь объявили мужем и женой. Может быть, ее здоровье было причиной моего назначения на побережье. Но я этого не понял... Прошло одиннадцать месяцев. К ноябрю я решил съездить в поселок Тюменс­ кий под Туапсе. После похорон, прямо на кладбище, мне позвонил местный право­ славный священник и, высказав соболезнования, предложил встретиться. Сам факт звонка уже мог считаться необычным. Это не было официальным предложением, да и чтобы православный служитель первым проявил инициативу о встрече? При­ знаюсь, это было неожиданно. Я его никогда не видел и, в общем-то, ничего не слышал о нем дурного. При жизни, бывало, она захаживала в храм, где он служил, общалась с прихожанами и передавала мне разные сплетни. Я подумывал о нем с какой-то непонятной мне завистью. Его недавно назначили настоятелем нового стро­ ящегося храма Успения Пресвятой Богородицы, а пока он служил в той небольшой часовне на прибрежной горе. Я знал, что он моих лет, говорят, красив и, вроде даже, умен. Мне, кстати, тоже всегда хотелось быть традиционным русским священником. В детстве, когда я впервые задумался о Боге, я решил, что рано или поздно надену рясу и клобук. Но, к удивлению, Он распорядился иначе. Мечты ребячества быстро забылись, я стал баптистом и никогда об этом, в общем-то, и не жалел. С усердием изучая доктрины своей церкви, я убедился в правоте и истинности нашего вероуче­ ния. Правда, свечи и красота обрядов в русских церквах, и благоговейное пение на непонятном языке, и святые лики икон, и щемящий сердце звон колоколов, и запах ладана, и дыхание старины— все это по-прежнему влекло и манило меня. Впрочем, я старался об этом не думать... Было пасмурно, около одиннадцати утра. Уже второе воскресенье, как мы не проводили богослужений. К этому дню наша церковная группа окончательно распа­ лась. Возле часовни стояло несколько недорогих машин. Побережье охватывала ме­ ланхолия конца курортного сезона. Срывался мелкий дождь... Немного посомневавшись, я поднялся по высоким ступеням в храм и встал недалеко от двери. По всей вероятности, служба подходила к концу. Все перекрести­ лись, и после непонятных слов скрывшегося в алтаре священника, хор из трех чело­ век фальшиво запел. Мне это так понравилось, что я, еле улавливая мотив, запел вместе с ними. «Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя»,— разнеслось по храму. Внутри не было и восьми человек, и при этом ощущалась теснота. Это не меша­ ло. Нет. Все казалось таким единым целым: и пение, и храм, и крестные поклоны, и тусклые образа, и ладан, нежным туманом развеявшийся вдоль стен. Чаяния детства вновь стали переполнять меня. Все было похоже на сон. Чтобы ничего не нарушить, никого не смутить, я крестился и кланялся вместе со всеми. Казалось, я наконец-то нашел то, что искал все эти долгие и мрачные месяцы. Долгожданный покой напол­ нил меня. «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе Боже наш, слава Тебе», — я подпевал все увереннее и громче. Скованность гостя прошла. Теперь я был частичкой этого недоступного целого, и уже ничто не смущало из того, что творилось вокруг. Наконец-то заплакал. Бремя тоски охотно отрывалось и улетало в пучину прошлого. ДАНИИЛ ГЕЗО ПОВЕРИЕ