Сибирские огни, 2007, № 10

Где сосны, склоняясь к погосту, Стоят, словно скопища душ. Тут летчик у края аллеи Покоится в ворохе лент, И мертвый пропеллер, белея, Венчает его монумент. И в темном чертоге вселенной, Над сонною этой листвой Встает тот нежданно-мгновенный, Пронзающий душу покой, Тот дивный покой, пред которым, Волнуясь и вечно спеша, Смолкает с опущенным взором Живая людскаядуша. Особое место в свете поставленной про­ блемы занимает стихотворение «Лодейни- ков» (1932-1947), так и не воплотившееся в поэму. В краю чудес, в краюживых растений, Несовершенной мудростьюдыша, Зачем ты просишь новых впечатлений И новых бурь, пытливая душа? «Душа» — лексема весьма частотная в поэтике Заболоцкого. И чрезвычайно значи­ мая с философски-онтологической точки зрения. Душа как едино-цельный феномен, как совокупность мыслей, чувств и воли, шире — всех побуждений сознания живого существа, как непреходящее и вечное его начало. Риторический вопрос, которым начина­ ется «Лодейников», эта эпическая зарисов­ ка, завершается эсхатологическим предска­ занием о грядущем роковом «ослеплении», ожидающем вскоре («час настанет» — еще одно характерное выражение поэта) пытли­ вую душу вместе с ее мечтами. Чем платит человек за новые впечатления, за приобре­ таемый опыт? Новые впечатления и бури — это опыт и память, то есть время, Хронос. Старец с серпом, глотающий своих детей. Несмотря на пение природы, на то, что «реч­ ка чистым телом звенела вся, как звонкое коль­ цо» (мифопоэтика в сонорическом контексте), настоящее и будущее представляются здесь герою в крайне негативном варианте. Осо­ бенно тяжело для него зрелище «вековечной давильни природы», соединившей смерть и бытие — два непостижимых таинства — «в один клубок»: «жук ел траву, жука клевалапти­ ца, хорек пил мозг из птичьей головы...» и т.п. «Природа, обернувшаяся адом» и клубок (круг?) смерти-бытия в бесконечном разнооб­ разии-однообразии повторений, который бессильна постичь человеческая мысль. Дур­ ная бесконечность, из которойдля секулярного сознания выхода, кажется, нет. А человек — заложник этого ада, этой давильни, этой высокой тюрьмы. Заложник своего време­ ни, точнее, своего сознания. «Как измени­ лась (жизненным опытом, памятью о нега­ тивном прошлом. — Г. К.) бедная Лариса!» «Из глубины безмолвного вагона,/ Весь сгорбившись, как немощный старик,/ В последний раз печально и влюбленно / Ло­ дейников взглянул на милый лик./ И поезд тронулся».14 Мифопоэтически, эпически разверну­ тый из прошлого (изменившаяся опытом Ла­ риса и Лодейников, словно бы состаривший­ ся от горя любимой женщины и тяжести рас­ ставания) в будущее (поезд тронулся), откры­ тый («час за часом бежало время» движе­ ния поезда) хронотоп завершается параллель­ но-двуплановым описанием картин приро­ ды и огромного города, возникшего «среди полей». Время человека, точнее, его одно­ направленный вектор неукоснительно стре­ мится в будущее, и «разом возникает» ог­ ромный город как эпически масштабный «элемент» мира людей. Но сосуществует ря­ дом с ним и другой мир — природы: «И сквозь тяжелый мрак миротворенья / Рва­ лась вперед бессмертная душа / Раститель­ ного мира».15 Вот где корень, вот в чем спа­ сение — в бессмертии души. Этот мотив вновь неразрывно слит у Заболоцкого с тем­ поральным контекстом. В заключительных строфах стихотворения прослеживается яв­ ная попытка спроецировать бессмертие души природного (естественного) мира на душу человеческую, попытка приобщиться к «безвременью» природы, к тому естествен­ ному состоянию, когда «настоящее без из­ мерения, без длительности являет собой при­ сутствие вечности»16: Как будто вдруг почувствовали травы, Что есть на свете солнце вечных дней... Суровой осени печален поздний вид, Но посреди ночного небосвода Она горит, твоя звезда, природа, И вместе с ней душа моя горит. Еще раньше, в лироэпической зарисов­ ке «В жилищах наших» (1926 г.) Заболоцкий символически описал этот процесс приоб­ щения к бессмертию путем превращения человеческих существ в природно-биологи- ческие — деревья: «Головы растут, / И небо приближается навстречу./ Затвердевают мяг­ кие тела, / Блаженно деревенеют вены, / И ног проросших больше не поднять, / Не опу­ стить раскинутые руки. / Глаза закрылись, 14 Заболоцкий Н. Указ. соч. — С. 171. 15 Там же. 16 Лосский В.Н. Очерк мистического богосло­ вия Восточной церкви. М., 1999. — С. 231.