Сибирские огни, 2007, № 10

ному человеку» М. Элиаде, жаждет бытия: «Нет в мире ничего прекрасней бытия! Без­ молвный мрак могил — томление пустое...» Эта жизненная философия Заболоцкого очень близка философии Павла Флоренско­ го (1882-1937), религиозного философа и ученого-энциклопедиста, работы и заслуги которого обрели подлинное признание лишь спустя полвека после его мученической смерти на Соловках в 1938 г. (в том же году был арестован поэт). Работа Флоренского «Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведе­ ниях» (1924 г.) содержит целый ряд наблюде­ ний, отличающихся непреходящей ценнос­ тью и актуальностью для литературоведчес­ кой науки. В контексте данного исследова­ ния представляется особенно методологи­ чески значимой та глава сочинения, где «речь идет о времени как о четвертой координате, или четвертом измерении действительнос­ ти». Всякий образец действительности, со­ гласно П. Флоренскому, «имеет свою линию времени, и каждая точка его отвлеченно ста­ тистического разреза на самом деле есть точ­ ка-событие». Этот отвлеченно статистичес­ кий разрез не может никоим образом слу­ жить представлением-моделью целостного образа вещи, предмета, субъекта, давая лишь его усеченный, односторонний, «однобо­ кий» вариант. Наглядная «иллюстрация» к подобному утверждению — стихотворение Николая Заболоцкого «Все, что было в душе»: Все, что было вдуше, все как будто опять потерялось, Илежал я в траве, и печалью и скукой томим, И прекрасное тело цветка надо мной поднималось, И кузнечик, как маленький сторож, стоял перед ним. И тогда я открыл свою книгу в большом переплете, Где на первой странице растения виден чертеж. И черна и мертва, протянулась по книге к природе То ли правда цветка, то ли в нем заключенная ложь. И цветок с удивленьем смотрел на свое отраженье И как будто пытался чужую премудрость понять... Нельзя не вспомнить здесь, что «образ действительности», подлинный изменчивый лик мира оказывался слишком сложным для господствующей в стране Советов социоло­ гии и идеологии широкомасштабной пере­ делки всех и вся, включая человека, чтобы пытаться воплотить его в сколько-нибудь ис­ черпывающей полноте. Это, впрочем, и не нужно было, поскольку официозно утверж­ далась первозначимость мира как чертежа, рисунка, схемы В стихотворении «Отдыхающие кресть­ яне» звучит тот же намек на четырехмер- ность мирового континуума: «наверху плы­ вут , качаясь, миров иные кубари» (выделе­ но мною — Г. К.). В «Сагурамо» мир (кос­ мическое беспредельное пространство) оп­ ределяется поэтом как «огромный, певучий (соноро — Г. К.) источник величья», маня­ щий своими непостижимыми тайнами. Вре­ мя же в поэтике Николая Заболоцкого слу­ жит четвертой координатой, подчиненность которой мировому пространству определя­ ется, прежде всего, спецификой его мифо­ поэтического, эпического, сонорического мировосприятия: А на вершинах Зодиака, Где слышен музыки орган, Двенадцать люстр плывут из мрака, Составив круглый караван. И мы под ними, как малютки, Сидим, считая день за днем, И, в кучу складывая сутки, Весь месяц в люстру отдаем.7 Абсолютная подчиненность времени пространству здесь очевидна. Более того, хронотоп как универсальная пространствен­ но-временная модель когезийно смыкается здесь с архетипом как теоретически «исход­ ной базисной структурой». Мифологичес­ кое и художественное отношение к будуще­ му предполагает, по мысли М.М. Бахтина, в одной из своих форм эсхатологизм, который всегда мыслит себе этот конец так, что тот отрезок будущего, который отделяет настоя­ щее от этого конца, обесценивается, утрачи­ вает значение и интерес. Это ненужное про­ должение настоящего неопределенной дли­ тельности»8. У Заболоцкого существовала своя особая теория на этот счет. Одну из глав своих воспоминаний о поэте Н. Чуковский озаглавил именно «Смерти нет»: «Заболоц­ кий утверждал, что смерти нет: смерти не было, нет и никогда не будет. Он утверждал это в течение всей своей сознательной жиз­ ни, с молодых лет до конца. Утверждал в раз­ говоре с друзьями, утверждал в стихах. В основе данного утверждения лежала мысль, что если каждый человек, в том числе и он, Николай Заболоцкий, — часть приро­ ды, а природа в целом бессмертна, то и каж­ дый человек бессмертен. Эту мысль он выс­ казывал в «Прогулке» (1929), «Искушении» (1929), «Метаморфозах» (1937) и в более по­ здних стихотворениях. «Он продолжал отри­ 7 Заболоцкий Н. Указ. соч. — С. 114. 8 Бахтин М.М. Вопросы литературы и эсте­ тики. М., 1975. — С. 298-299.