Сибирские огни, 2007, № 10

ВИТАЛИЙ НАУМЕНКО «ВЕРГИЛИЙ, ВЕДИ НАС...» Под перебор такой легко с ума сойти в открытой мастерской, разрушенной почти. Унылый сонный гул развинчен и раздут, покуда по снегу лыжни не проведут. Кусали, а не жгли, не пили кровь с руки кривые бражницы, пустые мотыльки... * * * Моя задача усложнилась. Но я понял только, что у слова «небо» достаточно пристрастий, а у слова «бессмертие» нет жизни ни одной. Я мелочь выгребаю из кармана торжественно. Я хорошо пою без примененья лиры, без обмана. Но в пенье недостаточно огня, и есть любовь отдельно от меня. Отдельный дом с его льняным теплом, куда меня с моим теплом не звали, да было бы невпроворот печали, чтоб раствориться в небе выпускном. ПЕСНЯВ БУТЫЛКЕ Ни боги на трапезу, ни богини на ложе тебя не возьмут, уверяет Вергилий, но очень хотелось любить в наготе их— и землю, и женщин, и души. Зачем это людям, зачем — притворяться немыми и песню в бутылке хранить с этикеткою «очень опасно»? Вергилий, я пленник, но можешь не верить. О море я думаю, как о любимой, которую бык увлекает. (Мы все европейцы, с закатом на влажной подкладке). Куда ты плывёшь? Эти волны тебя не желают. Останься, ведь море со мною остаться не может. Сколь многие вещи лишаются веса, сколь часто и души лишаются тела, но всё же из света моя за твоей улететь не способна, а после тем более, видишь ли, смерть обучает забвенью. Поэтому, выйдя на берег, я брошу бутылку, поэтому ты на песке забываешь заколку. Вергилий, веди нас. Я тоже, куца нам, не знаю, слова повторяю, а думаю, что заклинанье.