Сибирские огни, 2007, № 10

ных яблок и любимый аромат сентябрьского луга. Вспомнил, как любил плавать в ночи в теплом туманном озере. Многое вспомнил... Он держал деньги в руках и смотрел на лежавшее на прилавке мясо. По небри­ тым щекам текли слезы. Это произошло. Она уходила, и уже ничего нельзя было изменить. Страшный сон вновь прояснился в сознании. Старый город. Она, в такой же шубе. Магазины. Мышиные норы. Крики мучаемых людей, и голос, такой не­ жный: полезай в квартирку, там тебе спинку потрут. И вот он уже кричит во сне: «Но почему же я, за что меня?» «Ни за что, просто так», — отвечают черти нежными голосами. «А рай, то есть Бог, есть?»— спрашивает Михеев. «Нет, конечно, нет!»— напевают бесы. «А может, вы отпустите меня?» — умоляет Михеев. «Пришло твое время, голубчик, никак не можем», — радуются мучители. Еще что-то вспомнил, но не захотел себе в этом признаться. Всему приходит завершение. Павильон наполнялся уборщицами. Мясо лежало на столе. Пять тысяч были в руках. Женщина в шубе исчезла... К вечеру пьяный Михеев вернулся домой, избил жену Катерину, испугал ребен­ ка и выкинул в окно совсем новый, недавно купленный телевизор. Затем сходил к тете Лиде и потребовал, чтобы она продала ему четверть самогона за пять тысяч, но та согласилась только на три. Михеев этого уже не помнил. Он ходил по темным деревенским улицам и уго­ щал бездомных собак «проданным» мясом. Под утро, еще раз отхлебнув «с горла» крепкого самогона, он, сидя под покосившимся забором, уснул и перед затяжным зимним рассветом умер. Люди говорили: замерз — от этого никто не застрахован.