Сибирские огни, 2006, № 6

и с распростертыми руками в воронку синюю лечу покуда капля точит камень и ночь похожа на свечу * * * В те времена носили барды носы, чулки и бакенбарды, но Исаак и Эдуард не признавали бакенбард. Они, чужие в мире этом, где звери бьют друг друга в пах, предпочитали петь дуэтом для говорящих черепах— тех самых, что шагали в ногу и с горьким криком «Облегчи!» наперебой молились богу в лубянской, стиснутой ночи. В те времена большой идеи Россией правили злодеи но Эдухард и Исабак любили бешеных собак. Жевали истину в горошек, не знали, что господь велик, на завтрак ели рыжих кошек, и в чай крошили базилик. Интеллигент— не просто педик. Сорока спит, попав впросак, от взрослой астмы умер Эдик, от пули помер Исаак. Но мы-то помним! Мы-то знаем! Нам суждена судьба иная! Как Афродитин сын Эней, мы просвещенней и умней, и, заедая пшенной кашей прожженный панцирь черепаший, на кровь прошедшую и грязь глядим, воркуя и смеясь * * * Спускается с горных отрогов, с цветущих памирских лугов Сергей Саваофович Бугов, известный любимец богов. Он помнит синайские грозы, ребячьего мяса не ест, сжимает десницею— розу, а шуйцей — ржавеющий крест. 93 БАХЫТ КЕНЖЕЕВ СТИХИ МАЛЬЧИКА ТЕОДОРА