Сибирские огни, 2006, № 6

— Скоро двадцать... — Двадцать... А как вчера... — и Марина тихонько всхлипнула. Щедров повернулся на кресле-вертушке, обнял жену и посадил к себе на коле­ ни. В нынешние тридцать семь она была по-прежнему— по-девичьи— мила, люби­ ма и желанна. Тогда, спустя год с небольшим после тех событий, она была беремен­ на первым ребенком, сыном Сашкой. Однажды вечером из Новороссийска позво­ нил Сергей Сергеич и сообщил жуткую весть. ВОдессе погибла Наташа. В ванной. Газовая колонка дала утечку, от удушья у девушки, видимо, закружилась голова, и... Только на следующий день ее нашли. В ванне. В воде. Было страшно. Было много слез, истерики, опасений за Марину и ребенка. А потом нахлынула ярость. Слава рвался отыскать в Москве подлеца Колюи заехать от души, с размаху, в его прилизан­ ную, откормленную физиономию. Но время шло, злость слабела, а однажды, года через два, встретив у метро стреляющего мелочь опустившегося алкаша, Слава еле узнал в нем ненавистного Кольку. И сразу все прошло, расчистилось. Он понял, что это— судьба. Не смогла уйти от нее Наташа. Из-за большой души и раненой совести. И Коля не ушел. Подсекло его что-то, надломило. Не вынес собственной подлости. Жив ли сейчас? Вряд ли... — Ладно, Мариша, что уж, — через силу улыбнулся Щедров. — Сейчас Натка из школы явится, а мы тут расклеились... Нехорошо. — Да... — прошептала Марина, встала с его колен и ушла умываться. Вячеслав медленно повернулся к монитору и взглянул в веселые озороватые глаза Тальора-Ткаченко. — Воттак-то, Виктор Иваныч... — вздохнул он. — Вот так-то. Видишь, как все... Выходит, и ты от судьбы не ушел. А виноват ты или нет — там разберут. Там все разберут. Прощай... Идолго сидел, откинувшись в кресле и закрыв глаза. Та чудовищная новорос­ сийская трагедия многое высветила, прояснила, поставила на место в их ранее без­ думно легкой, накатанной, вроде бы, жизни. И помогла не растеряться, не сломаться, не сдаться вжизни нынешней, куда более подлой, жестокой и бессовестной. Благода­ рить за это не поворачивался язык. Но и вполне объяснимого зла Щедров ни на кого не держал. Ну что взять с этого незадачливого морехода? Прав был тогда Сергей Сергеич. Это поколение такое. Бестолковое, разгильдяйское, послевоенное. Некому их было воспитать по-настоящему, вот и выросли Иванами, не помнящими родства. И кончилась на них страна. И посыпались, как из мешка, катастрофы и трагедии. И в стремительном, оглушительном крушении огромной державы увиделось Щедрову что-то знакомое, леденяще ужасное и дьявольски предопределенное. Иначе просто не могло быть. Ну что ж, над одним свершилось. Свершится и над другими. Рано ли, поздно ли, но неизбежно. Вот только людей жалко. До боли, до крика, до отчаянного — новороссийского — плача жалко людей. Доколе это? И сколько еще? Сколько?.. Тяжко помотав головой, он выключил компьютер и, пришаркивая шлепанцами, вышел из комнаты. А из прихожей, срывая с плеч матерчатый школьный рюкзачок, уже бежала к нему дочка, третьеклассница Наташка. Светло просияв, он подхватил ее на руки, поцеловал и вошел с ней на кухню. И Марина плеснула на них своей солнечной, веснушчатой улыбкой. Жизнь продолжалась...