Сибирские огни, 2006, № 6

АЛЕКСАНДР КОЗИН ПОСЛЕДНИЙ ПАРОХОД — На твоем — пустом — месте я уже побывал. Там, Коля, четыреста человек погибли. Четыреста! А я ничего не мог сделать. Спасался. Как мог. А они не могли. Так что, Коля, никто вины не выдумал. Никто... — Ну ладно, пусть так... Но не могу я трупы ворочать, Слава, не могу! Физичес­ ки! Наташка с ее медициной, может, и сдюжит, а я точно не выдержу. Ну почему, с какой стати я должен разделять ее прибабахи? Да, я черствый, бесчувственный, до­ пускаю... Самому противно, но — не могу! — и опять, уже привычным жестом, хлопнул себя по груди. — Прибабахи, значит? Хм... — усмехнулся Слава.— Ладно, Коля. Замылим эту тему, хрен с ней. Ты чего хотел-то? Маришка говорит, разговорец у тебя? — Да, да! — вяло оживился Коля. — Есть разговорец, Слава. Вот дело какое... Начнут ведь все выяснять. Уже начали, говорят. Трясут всех, кто спасся из экипажа... Ну, и дознаются ведь, что Наташка к отходу опоздала. Доискиваться станут, то, се... Понимаешь?— Колька несмело поднял глаза на Щедрова. Бегали они. Глядел на него Слава и все не мог отделаться от мысли, что перед ним не человек, а маска. Будто подменили его. — Да кому это надо теперь? Врядли и вспомнят-то. Какая-то медсестра к отходу опоздала! Нарушителей и без нее хватит. Ну, а если вдруг... Да поспрошают и отста­ нут, делать им нечего, что ли? Не бойся, ничего ей не будет... — махнул рукой Слава, не понимая толком, ради чего весь этот разговор. — Да нет, Славян, тут дело серьезное... — заерзал на скамейке Коля. —Добро бы ничего не случилось! А тут... Сам посуди: опоздала к отходу, осталась на бере­ гу... А пароход-то утонул! Может, знала что-то? Чего другие не знали? А? Можно ведь и так повернуть? Можно ведь? — Да иди ты ... — начал сердиться Слава. — Это ж бред полный! Им бы замять все это поскорее, задницы прикрыть. Нет им дела до Наташки твоей, не трясись. А если что... Ты же рядом с ней был! Вот и расскажешь все, как было. Дело молодое, любовь... Кто подумать-то мог? Да дурь это, Коля, забудь. Что за страхи? Там люди пачками на дно шли. А ты о чем? — А я... Вот то-то, — невнятно, сквозь закушенную губу пробормотал Коля. — Мне, Слава, не хотелосьбыво всемэтомсветиться. Понимаешь? Адо институтадойдет? История-то темная, ау нас строго... И все. И крышка. И аспирантуре моей, и всему... — Крышка... — с глухим ошеломлением отозвался Слава, не веря ушам. — Да... Вот не думал-то... — Ты не думал, конечно! Легко тебе там, в вашей глуши, гоголем ходить! Все как с гуся вода... А я ... Я, если хочешь знать, сам поступил! Сам всего добился! Сам! — Колькин голос истерично взлетел. — И вовсе не собираюсь — слышишь? — не собираюсь из-за какой-то шалавы всего лишиться! И мне плевать, как это смотрится, ясно? — Коля не стеснялся. Не сдерживался. Он психовал, как насмерть перепуган­ ный человек. — Это кто же шалава-то? Наташа?— участливо поинтересовался Слава, с непо­ нятным наслаждением чувствуя в груди колючее закипание. Коля пожал плечами. — Ну, это я загнул... Но, Слава, слушай, тебе же все равно... Ну и давайтак. Если вдруг спросят, то я уплыл на «Нахимове». Тонул. Спасли. А ты с Наташкой был. И вы опоздали... Понимаешь, я же по путевке. Я в списках. В настоящих, не в этих, которые после... А это документ. Ну а потом мы уедем, и все! Делов-то! Ну, Слава, давай, а? — и Коля просительно, но с нехорошей усмешкой поглядел на него. Так смотрят на пьяниц, которых уговаривают что-то сделать за бутылку. Более всего Славе сейчас хотелось взять со стола массивную пепельницу и с размаху запустить в эту не по годам умную голову. Но это было уже ни к чему. Не было больше друга Кольки. Перед ним сидел прилизанный московский пай-мальчик, отличник и вундеркинд, пойманный с поличным на фарцовке. А Колька умер. Уто­ нул. Вместе с «Нахимовым». И, кажется, со всей прошлой жизнью... Насилу взяв себя в руки. Слава жестяным голосом проговорил: — Давай, говоришь? Ох, хитер... Комбинатор! Ну, а может, расскажешь-таки, как с Наташенькой-то развлекался? В подробностях. Чтоб мне потом не растеряться. 80