Сибирские огни, 2006, № 6
АЛЕКСАНДР КОЗИН Ж ПОСЛЕДНИЙ ПАРОХОД наскоро записывали их фамилии. Потрясенные и раздавленные бедой люди не пони мали, чего от них хотят, долго мешкали, припоминали и переспрашивали, прежде чем ответить. В высоком и просторном зале ожидания было пока немноголюдно. Несколько десятков человек сидели и лежали в креслах и на скамьях, страшные, гряз ные, мокрые. И белые глаза тупо и безумно моргали на замазученных лицах. Тут и там носились врачи в белых халатах со стетоскопами, шприцами, грелками, одеяла ми и какими-то резиновыми трубками. Новоприбывшим давали тряпки, смоченные вонючим раствором, чтобы оттереть хотя бы лицо и руки. Щедрову всучили тонкое больничное одеяльце, и оно пришлось кстати: зуб на зуб не попадал, трясло. И полнился зал нетвердыми шагами, стонами, плачем и оз- нобной дрожью голосов. Пахло сыростью, мазутом и больницей. Слава обессилено сел на скамью, согнувшись и прикрыв уши от тяжелого гула. «Колька... Где Коль ка?..»— вертелось в голове. И без умолку болтал одно и то же, как заевшая пластин ка, примостившийся рядом маленький длиннолицый мужичок. Захлебывался, сби вался, начинал по новой. —Мы-то с Ксюхой моей у шлюпки стояли, представляете?— непонятно к кому обращался он. — И тут ка-ак даст! — он подпрыгивал. — Аж искры, во как! И как подкрался-то... А мы с ней как за руки держались, так и ухнули. В море. Испугаться- то не успели, куда там... Ну, очухались, выплыли кое-как... И смотрим: «Нахимов»- то того... Тонет. Мать-перемать! А тут шторм еще! И представляете, Ксюха моя про пала куда-то. Только что говорил с ней — и нету! Ну, тут свалка пошла... Меня погранцы вытащили, на катере. АтыКсюху-то не видел? Видная девка-то... Неможеп быть. Не может, жива она... Я-то жив? Жив. Ну и она! А?.. Он дергался и озирался. —Доктор, да не надо! Ну чегоменя колоть?Яжив! Жив! Здоров!—выкрикивалон в лицо подошедшему со шприцем врачу. — На фига мне ваша отрава? Я знать хочу... — Надо... Успокаивающее,— тихо и настойчиво ответил врач. — Не спорьте. — Да хрен меня теперь успокоишь... Ксюха где? Мы же стояли у шлюпки, и тут... — начинал он заново, но уже, как под гипнозом, покорно закатывал рваный грязный рукав. —Может, и правда, надо... Надо, а?— обратился он к безмолвному Славе. Тот кивнул. — Как вы? — потормошил Славу врач и испытующе уставился на него сквозь очки. — Ничего... — ответил Щедров шепотом. Голоса не было. Из-за спины послышались тихие, робкие босые шлепки по полу, и передСлавой вырос маленький кокон из зеленого больничного одеяла. Девчонка. Лет семи-вось- ми. Холодно ей. С головой кутается. И, видать, кроме одеяла-то, и нет на ней ничего. Малюсенькие ступни со следами вытертого мазута. Бледное, недавно пухлощекое, а теперь нелепо, мешком осунувшееся личико. Одни глаза. Огромные, бессмыслен ные и вопросительные. — Ты чего?— хриплым шепотом спросил встрепенувшийся Слава. — Сидела бы, пол холодный... Мало тебе моря было? — Мама... — одними иссиня-бледными губами прошептала девочка. —Мамы нигде нет... — карие глаза метнулись из стороны в сторону и замерли наЩедрове.— Вы не видели?.. — А где ж ты ее потеряла-то? — спросил Слава сквозь подступающий к горлу ком. — Мы... Мы огоньки смотрели... С парохода... И звездочки. Моя мама все звезды знает... И тут... — она крепко зажмурилась и на миг замолкла, опустив голо ву.— Все побежали... Толкались... Я упала... А потом... Я на каком-то пароходике, ма-аленьком таком, белом... А мамы нет... Где она, а? Где наш пароход?— и глаза снова просительно и жалобно остановились на нем. Ей бы заплакать. Но нет. Глаза сухие. И жутко, жутко от этого! — Пароход-то? Там остался,— махнул рукой Слава. — Авария случилась... Он осторожно привлек к себе девчонку и приобнял. Лишь бы не видеть этих таз! — А мама? Мама как же? Она же... А как же я? Зачем? Она же хорошая!..
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2