Сибирские огни, 2006, № 6

Но часы, сделанные из эмалированной кастрюли, будут звучать гораздо громче, чем часы, изготовленные из сапожных под­ мёток. А часы, сделанные из чугунной сково­ родки, будут намного тяжелее и солиднее, чем часы, изготовленные из консервной банки. Надо только относиться к этому доста­ точно серьёзно. Но, независимо от того, из чего изго­ товлены все эти штучки, в самой форме этих не совсем привычных предметов, в их не­ жных конструкциях, в их корпусах и циферб­ латах уже отразилась наша быстротекущая, мимолётная эпоха, и вся история её матери­ ального мира. Можно сделать часики даже из встав­ ных челюстей, и тогда в наших сутках будет тридцать два часа, несколько различающих­ ся по своей протяжённости, и вполне мож­ но представить, что некоторые из них будут из чистого золота. Это просто чудесно... И из этого можно сделать вывод, что время, в котором мы привыкли жить, может выглядеть по-разному, и наши привычные сутки могут состоять из очень различного количества часов и минут. И при правильном подборе часиков можно никуда не торопиться, никуда не опаз­ дывать м долго валяться в постели, так как утро может наступить в любое время суток. Это тоже приятно. Собственно, художники и поэты имен­ но так и живут. Надо сказать, что при внешнем спокой­ ствии и неторопливости Юра достаточно непоседливый человек. Иногда он срывается с места и куда-то летит, и в такие моменты он может оказать­ ся где угодно: где-нибудь в Казани или в сво­ ём родном Киеве; в привычном кругу мос­ ковских друзей или, случайно, на пляжах Майами. Жить можно везде, и можно получать от этого удовольствие, если жить легко, без лишнего напряжения, не выстраивая пла­ нов и не цепляясь за пустые стволы нашей шустрой, блудливой и очень суетливой эпохи. Его друзья, разбросанные по всему миру, ему давно уже предлагали работу в Нью-Йорке. Но Юра от неё отказывается. По той причине, что в офисах города Нью-Йорка запрещено курить на рабочем месте, и этот непонятный для нас запрет ме­ шает получать удовольствие от работы. У нас здесь лучше. Потому что у нас можно всё. Вот он, Юра Нечай. Вот он. И вокруг — его самодельные часики. Тикают, тикают, добавляя к нашим про­ житым дням минуту за минутой. А когда-то давным-давно мы были со­ всем молодыми... И, наверное, ходили на свидания. И танцевали. И пили вино... И тогда ещё не было времени. Мы жили в неподвижной глубине веч­ ности, и в этой вечности, окутывающей мир тишиной и покоем, плыл непрерывный по­ ток событий, где одна радость перетекала в другую, вызывая восторг и изумление, остав­ ляя привычный вкус счастья на нежных гу­ бах. И горячее желание жить — ещё и ещё. Время возникло позже. И когда оно возникло, размывая своим стремительным потоком нашу обыденную вечность, его сразу стало не хватать. Всё было по-прежнему интересно, и везде хотелось успеть, и мир всё ещё радо­ вал и завлекал — то волшебным сиянием утра, то волнующей тайною ночи, дышащей запахом цветущих деревьев. Но поток времени, ворвавшийся в нашу жизнь, уже устанавливал свои правила, вго­ нял в какие-то рамки, и в конечном итоге жизнь, подобно трамвайному вагону, пошла по какому-то изначально нарушенному рас­ писанию, стуча железными колёсами и по­ тряхивая на стыках рельсов. И тогда мы ещё не знали, что время спо­ собно замедлять свой бег или неожиданно ускорять его; что в его неровном течении иногда возникают завихрения, и оно, беско­ нечно кружа на месте, начинает накапли­ ваться, сливаясь в огромную однородную массу. Эти массивы почти неподвижного вре­ мени принято называть эпохами,f и нам дос­ талась эпоха тронутого усталостью социа­ лизма. В ту пору казалось, что она никогда не уйдёт. Это была эпоха распущенной строгос­ ти и ручного труда. Любая инициатива была наказуема, кроме тех, что тщательно разра­ батывались в высоких кабинетах, утвержда­ лись на пленумах, на заседаниях бюро и пос­ ле этого спускались вниз, в массы, рекомен­ дованные для искреннего проявления... во­ леизъявления народа. Это была эпоха, когда свободный поиск творческого человека вызывал пристальное внимание органов госбезопасности. 185