Сибирские огни, 2006, № 6

ками — Пушкиным и Лермонтовым, — нын­ че появились Байрон и Гёте в русском пере­ воде». Абай, подобно Сократу, будет осваи­ вать мир, ничего не принимая на веру, вспа­ рывая пласты народной мудрости, поверяя собственным опытом, собственной судьбой. И познанное, пережитое, сгущаясь, кристал­ лизуется в стихи, поэмы-дастаны «Масгуд», «Искандер», «Сказание об Азиме», слова- назидания; прозу и поэзию; оригинальные произведения и переводы. Он широк и раз­ нообразен в творчестве, ценность которого осознаёт к 40 годам. В 1886 году Абай опуб­ ликует стихотворение «Лето», впервые под­ писав своим именем. Его дар так полнокро­ вен и он благодарно пытается его реализо­ вать. Подобно Пушкину он осознаёт и при­ знаёт божественность его происхождения. Одним из ведущих мотивов творчества станет призыв к просвещению: «Изучив язык и культуру других народов, человек стано­ вится равным среди них...Нужно учиться, чтобы стать защитой и опорой для своего народа». Его сын Абдрахман закончит Ми­ хайловское артиллерийское училище в Санкт- Петербурге, получит профессию военного инженера, но слабое здоровье не даст воз­ можности осуществиться гордым надеждам Абая. Старший сын Акылбай проявит себя в поэзии — напишет поэму «Дагестан», будет хорошо петь, играть на музыкальных инст­ рументах. Турагул будет переводить произ­ ведения М.Горького, Д.Лондона. Одной из форм просветительства Абая станут переводы произведений Лермонто­ ва, Пушкина, Крылова, Байрона, Гёте, Миц­ кевича, Шиллера — всего он переведёт бо­ лее пятидесяти произведений. Абай был обо­ стрённо избирателен в источниках перево­ да: лишь то, на что откликалась душа — ста­ новилось литературным материалом. Он будет использовать формы как «перестраи­ вающего» перевода: переложения, подража­ ния и другие, так и «воссоздающего», по определению М.Л.Лозинского. При этом он словно «усыновлял «чужеродное» стихотво­ рение» (4, с. 159), прививая его к националь­ ной почве. Свидетельством органичности освоения иноземных текстов стал памятник одной песне, которая самоценно звучит на трёх языках — это «Ночная песнь странни­ ка» Гёте, «Горные вершины» Лермонтова и «Тёмной ночью горы, дремля...» Абая. В 1983 году в городе Карауле Семипалатинс­ кой области этим произведениям и их авто­ рам был установлен барельеф на «Аллее поэтов». О самобытности переводческой деятельности Абая, раскрывая ещё одну грань его творческой индивидуальности, ска­ жет Е.В.Курдаков, чьи поэтические перево­ ды произведений Абая включены в эту ста­ тью: «Он мне как бы подсказал, как нужно переводить и его самого. Я его познал как великого, гениального учителя перевода. [...] Любой увлечённый переводчик знает, что вхождение в мир другого поэта поглощает, а мир Абая — он поглощает абсолютно»: Холодный ум— нерастопимый лёд, Его лишь сердце страстное поймёт. Но только терпеливой воли власть Соединит и ум, и сердца страсть. Три эти дара собственной души Ты порознь растранжирить не спеши, — Однажды став ущербен хоть в одном, Ты пропадёшь на поприще земном. Ни счастья, ни покоя, ни мечты... О сердце, лишь о том горюешь ты, Что нам на свете вряд ли суждено Собрать несовместимое в одно. Переводить Абая непросто, потому что его творчество — это явление нового уров­ ня в казахской литературе, в нём самобыт­ ность метафорического ряда, афористич­ ность мысли; а ещё потому что образы Абая пронизаны национальным мироощущени­ ем, мировосприятием. Л.Озеров образно скажет об этом: «Он приближает свой народ к глазам души всех». Переводить произведе­ ния Абая будут не раз: давая подстрочники, прозаические образцы поэтических текстов, переложения, обращаясь к форме «по мо­ тивам», «адекватов». Г.Бельгер, свободно владеющий казахским, русским, немецким языками, соединивший в себе культуры этих народов, занимающийся изучением творче­ ства Абая, отмечал: «Есть старательные, бе­ режные, аккуратные поэтические переводы М.Петровых, Вс.Рождественского, М.Тар- ловского, Л.Озерова, Ю.Неймана, О.Румера. Читаешь их— вполне прилично, весьма близ­ ко, похоже, узнаваемо. Начинаешь вникать в перевод, сравнивать с оригиналом — ... нет того обаяния, того поэтического шарма, той естественности и многослойности, того ды­ хания, той мудрости, что в подлиннике. [...] И даже слова вроде те, точно переведённые, и ритмомелодика сохранена, и рифмы по­ добраны, подогнаны, и намёк на нацио­ нальный колорит присутствует, и всё же не то, не звучит, не играет, не влечёт, не заво­ раживает, что-то невидимое, неосязаемое ускользает, уплывает, растворяется...» (4, с. 169). Уважение к поэтическому слову, кото­ рое мерцает глубинными смыслами, в кото­ ром заключены мудрость и достоинство — один из главных мотивов поэзии Абая. Он сознательно разрушает прежние поэтичес­ кие каноны с устойчивыми рифмами, оби­ лием пословиц, неумеренным пышнослови- ем, высокопарностью, чрезмерностью обра­ щения к «восточным» мотивам; преодоле­ вает подражательность своей ранней лири­ ки. Он щедро вводит новые слова, передаю­ 165