Сибирские огни, 2006, № 6

Чтоб отвлечься от извечной заботы духа, Коля мух осмотрел: лежат, будто насов­ сем усохшие. Спрыснул их водой, и одна— лапкой дрыгнула. Коля призвал деваху порадоваться. — Оставь мух в покое, — ответила она. — У тебя тут даже телевизора нет, как дикий живешь... скучно. — Сей словоблудный ящик я недавно потюкал молотком. Деваха сникла, и Коле от этого немного стало совестно. Впрочем, деваха— не малое дитя, уже понимать должна... И он решился: — Пойдем. — Куда?— удивительно ей. — Погуляем. — Не хочу, там холодно. И стемнело. — Вставай, — настойчиво глаголил Коля. — Валенки надень, вон те, как раз впору должны быть. — Чего ты пристал со своими валенками? — деваха посмотрела зло. — Не пойду. Понял? Колю это обидело. Улыбнулся вяло, молвил: — Ночью хорошо, сферы видны, — и приблизился, обнял деваху. Ласкается, льнет, небритый, к ее лицу. — Отстань. Лезешь, как кот... Ну все, все. Ладно. Пока деваха одевается, Коля идет в сарай, берет моток веревки и колун. Ждет на крыльце, покуривает. За пустующими дачами чернолесье рваной каймой; тучи разволокло, осеяна мерцаньем аспидная стынь неба. Отдаленно— перестук и гудок электрички. Коля тянет в себя табачную гарь, думает, что порою легко пребывать в потемках человеку, хоть как-то, x o ti , самую малость утвержденному духом... Если же испод­ воль, окольно подкралось сомненье, хочется с лукавостью покончить враз и наяву. Деваха собралась наконец. Спросила: — Топор зачем? — Не топор, а колун. Топор меньше и острей. — Ой, глупый ты у меня,— деваха взяла Колю под руку, приклонила голову на его плечо. — Дай, что ли, сигарету. — Хватит задымляться, бесам кадить, — он щелчком пульнул окурок в сугроб. — Лучше погляди: луны нема, а светло. Вон, у леса, опоры высоковольтные... Каркасы ЛЭП неизменно навевали на Колю эпохальное томление, на которое никак не выходило отозваться в полной мере. И сейчас он представил: у леса, близ просеки, только лишь травка сухая кое-где торчит из-под снеговой намети, а череда столбов уныло, безо всякого сосредоточия исчезает во мраке; но такое ограниченье порой успокаивало даже, потому как избывность познать суть оказаться в стенах, где ни надежды, ни чаянья несть боле. Совету о воздержании от ядовитой забавы деваха не вняла и за своими сигарета­ ми сходила в дом. Рекла, прикуривши: — Че, так и будем стоять? Гулять же собрались. Коля не ответил, в нощи умом витая. — Да-а, заучился ты совсем в этой... семинарии. Не знала она об изгнании обидном; Коля затравленно посмотрел и, нащупав в кармане куртки веревку, с трепетом представил, как переиначится скоро многое. — Коль, не бери колун. Мало ли— увидят?— просит деваха. — Окромя зверей и сторожа на горе, в округе никого нет. Про лукавых умолчу, их легионы возле каждой души, — и напрямки, увязая в снегу соседского огорода, он направился к темной рощице, к реке. Деваха пошла следом, глядя на согбенного, с колуном на плече Колю, гадая, почему он не хочет в уюте и покое быти, а ночью прет по сугробам, напевая псал­ мы. .. Редко и нечаянно, но удавалось ему такое моленье, когда ко всему живому есть благая причастность и привычная юдоль вдруг отступает, Вот только при этом — немедля мелькает сторонняя мельчайшая сень, и молитва невесть чем может обер­ нуться. Ныне тоже — оступился мысленно: «Эх, перцовочки бы еще». Оттого и не по себе. Попросил деваху: