Сибирские огни, 2006, № 6

ОЛЕГ ЗОБЕРН НА ПРОСТОРАХ РОДИНЫ хороших людей, а плохих не трогали. Горнист с Лехой тогда схоронились в пустом колодце. Однажды весной сидели они в парке на лавочке. Горнист играл, а Леха слушал. Мимо шли малолетние гопники. Народу — никого, и принялись гопники их изби­ вать. Повалили на землю, пинали ногами, отняли у горниста горн. — Наверно, на помойке, козел, нашел, — сказал один гопник. — В цветмет сдадим, — ответил другой. Гопники ушли, забрав горн. Горнист поднялся, утер нос, сплюнул выбитые зубы, подсобил Лехе встать. И побрели они, придерживая друг друга, прямо на ангельские голоса, туда, куда уходят все советские люди. ОНО НЕ КОНЕМ Балкон его квартиры не зарешечен. Первый этаж. Я стою внизу, на травке, в подоконных кустах. Жду. Лева не разрешил заходить к нему, сказал, что там— серди­ тый старший брат. Леве двадцать шесть лет, он встретил меня сегодня на автобусной остановке — небритый, мятый, высветленные гидроперитом длинные волосы от­ росли, видны темные корни. Волосы испортились от химии, выпадают, пристают к плечам его черного пиджака, под которым — белая рубашка навыпуск. Скорее всего, у Левы нет никакого брата, он наврал. Он часто врет. И верит себе. По-настоящему. Однажды мы ехали в метро, было людно; Лева рассказывал, как недавнолетал в Сирию на какую-то репетицию, а заодно подзаработал контрабандой попугаев. «Хватит, Левка, сколько можно»,— сказал я. «Не веришь?— он обиделся. — Ну и хрен с тобой... Может, ты думаешь, что про маму я тоже вру? Вру, что она в Америке живет?» — «Конечно». — «Гад!» — И Лева несильно, но больно ударил меня в нос. Я по инерции двинул ему в зубы, Лева—-почему-то с очень удивленным лицом— повалился на сидящих граждан. Поезд в это время остановился, и какие-то мужики вытолкали насизвагона— его в однудверь,меняв другую... Да, у него нет старшего брата. И я стою под балконом, гадаю, почему он не пустил меня к себе, почему так долго возится, ища резиновую лодку. Я позвонил Леве вчера, спросил, где можно надувную лодку достать. Для ры­ балки. — Не спишь? — Что ты, некогда. Работаю. Черчу рельеф, скоро съемки, а ничего не готово. Оператором на четвертый канал устроился. Через пару дней— командировка в Ли­ пецк, там в молдавском общежитии назревает бунт, — он говорил шепеляво, часто затягиваясь сигаретой.—Хорошая работа, по знакомству взяли. Потом меня на худо­ жественное отделение переведут, буду снимать серьезное кино... Лодка? У меня есть. —Опять врешь? —Честно. — Одолжи до осени, а?— я понадеялся, что это правда. — Сейчас самый сезон, лещи, щуки пошли, а моя вконец сгнила. Клеил, клеил, бесполезно. — Забирай. На следующий день, вечером, я приехал. Раньше я здесь не был. Окраинный район. Из квартиры доносится истеричный женский голос: — Куда лодку поволок? Опять к своим наркоманам? Лева матерится в ответ. Мне надоело ждать, подтягиваюсь на перилах, заглядываю: дверь в комнату при­ открыта, на полу валяются книги и непонятный хлам, потрепанная мебель, в углу старый телевизор «Рубин». У дальней стены — некрасивая стареющая женщина в голубом халате. — Точно наркоман, — увидев мою голову, говорит она. Слезаю обратно. Рядом на полоску асфальта между стеной и грязной лестни­ цей, ведущей в подвал, шлепается скомканная резиновая лодка «уфимка». Следом на газон летят весла и насос.