Сибирские огни, 2005, № 12

Но сербы поставили три условия: для приготовления к вступлению в войну Сербии понадобится пять-шесть недель, Сербии на перевооружение Россия должна дать миллион рублей, на военные расходы Россия еще должна субсидировать Сер­ бию ежемесячно в миллион рублей на все время военных действий. Россия согласи­ лась на эти условия. Но даже после этого не через пять недель, а только через пять месяцев, и то только после того, как российское командование восемь раз, а сам император Александр II дважды обратились по этому поводу к сербскому князю, только после взятия Плевны и пленения Осман-паши и перехода русской армии че­ рез Балканский хребет Сербия вступила в войну. Отвечая на поздравление сербского князя Михаила по поводу взятия Плевны, Александр II писал, что не может скрыть сожаления, что сербская армия не последовала примеру румын, которые вместе с русскими проливали кровь под Плевной. Понимаете, даже румыны вперед нас всту­ пили в войну!.. Я уж говорил, именно из-за Сербии, будучи не готовой к войне, в 1914 году Россия вступила в Первую мировую войну, что закончилось ее катастрофой, от которой она не может оправиться по сей день... — Это, наверное, не совсем так, — возразил Иван. — Первая мировая война так или иначе началась бы, и России не миновать бы участия в ней. По союзническому договору с Антантой она не могла остаться в стороне. — Да, но случайно ли, что поводом была избрана именно Сербия? В Берлине были абсолютно уверены, что Россия непременно заступится за нее. И потому про­ вокацию совершили именно в Сербии. — Но именно Югославия приютила сотни тысяч русских беженцев после пора­ жения белых армий в гражданской войне, — снова заступился за Сербию Иван. — А в 1941 году Югославия своим сопротивлением спутала карты Гитлеру. И он увяз на Балканах, в результате чего не в мае, как первоначально планировалось, а только в конце июня смог ударить по Советскому Союзу. Надо ли говорить, что дал этот месяц России, не говоря уже о том, что Гитлер не в декабре, когда ударили сильные морозы, а в октябре или даже в сентябре мог оказаться под Москвой. Москва, может, пала бы, не будь югославского сопротивления. И в Первую и во Вторую мировые войны Россия и Сербия понесли самые большие потери... — Заслуга во Второй мировой войне не столько сербов, а Иосипа Броз Тито, который, кстати, был хорватом, и на которого сейчас сербские патриоты, у которых не получилось с Великой Сербией, пытаются свалить всю вину. Да, он был хорватом, но он боролся с Гитлером, и в этой борьбе пытался соединить все народы Югосла­ вии. А сербские четники, которые сейчас преподносятся как единственные герои, больше боролись не с немцами, а против партизан Тито. Мы, сербы, отсиживались в лесах, а вы, русские, в это время, в том числе за нас, умирали. Нужно смотреть правде в глаза: пока Тито был, была Югославия, сильная и уважаемая страна, а все правители после него, будучи сербами, в том числе Милошевич, который в после­ днюю войну помешал объединению Республики Сербской и Республики Сербской Краины и, испугавшись Гаагского трибунала, с сильнейшей в Европе армией сдал Косово, и пострадали больше всех как раз сербы. Что касается Ивана Аксакова... Может, как раз его идея в конце концов и погу­ била Россию? Не заступись она во второй половине девятнадцатого века за Сербию и Болгарию, может, не пришлось бы заступаться за нее в 1914-м, и избежала бы Россия страшной катастрофы. Но сейчас я о другом. О сербской и болгарской неблагодарности, подозритель­ ности по отношению к России, о которых писал еще Достоевский. Когда Аксаков умер от разрыва сердца, надорвавшись от невозможности славянского единства, в сербских газетах писали: «Сербский благодарный народ не легко забудет имя велико­ го Аксакова и его братскую любовь и помощь в самые тяжелые дни своей новой истории». Но это было потом, в некрологах, а что до этого? Иван Аксаков был дей­ ствительно велик и не мог не видеть гордыни, обуявшей сербов, когда для них только просияли первые лучи свободы. И не мог не предвидеть, чем в будущем это может кончиться. Так вот, предостережение «К сербам» группы славянофилов, которое он привез в Сербию в 1860 году, вызвало у сербской интеллигенции крайнее неприятие. Как же смеют ее предостерегать, к тому же еще учить, ее можно только хвалить! Сербские интеллигенты оскорбились: мы, сербы, современный европейский народ, имеющий собственный национальный организм, имеющий пусть и урезанное, но