Сибирские огни, 2005, № 12

Зоя ЕСТАМОНОВА ЗАСТУПНИК (К 85-летию со дня рождения Федора Абрамова) Когда в феврале 2001 года всем нам ста­ ло известно решение правительства о затоп­ лении орбитальной станции «Мир», к пре­ зиденту обратились с протестом, с обосно­ ваниями жизнеспособности уникального космического комплекса академики, космо­ навты, инженеры и ученые, лауреаты Нобе­ левской премии. Выступала в защиту «Мира» еще разумная в ту пору Дума, на­ поминая в официальном документе, что эта акция подрывает научный потенциал и обо­ роноспособность России. В февральской газете «Советская Рос­ сия» я увидела тогда фотоснимок работаю­ щих в открытом космосе Сергея Авдеева и Виктора Афанасьева. Мой земляк Виктор Афанасьев сказал в те дни: «Как есть у меня отчий дом в Брянске, так и там—отчий дом». Я узнала о том, что, покидая станцию, кос­ монавты всегда оставляли следующей коман­ де хлеб-соль. Судьба «Мира», этого символа «крас­ ной империи» была решена не раньше-не позже, как в канун полета в космос Юрия Гагарина. К 22 марта американскими туристами уже были закуплены билеты на специально зафрахтованные самолеты, чтобы в макси­ мально возможной близости наблюдать ги­ бель того, что именовали гордостью советс­ кой космонавтики. Убийство «Мира» началось 23 марта 2001 года в 3.31 по московскому времени. К 8.00 «Мир» еще летел над Байкону­ ром, откуда его запустили в космос, но в цен­ тре управления уже был дан последний тор­ мозной импульс. Послушно отвечая коман­ де с Земли, «Мир» срывается с орбиты, вре­ зается в плотные слои атмосферы и — ог­ ненный полет вниз, вниз... В 8.57 «140 тонн интеллектуального ме­ талла»— так назвал «Мир» один из главных его создателей — были похоронены в Тихом океане, между Новой Зеландией и Чили, на 44,4° южной широты. «Небесное супершоу» состоялось. Американцы пили шампанское. А через два года, в день 60-летия Сталинградской битвы рухнул наземь шатл «Колумбия», осыпая осколками Техас, отчую землю Бушей. ...Ночью за окном весенний гул. Ночью над нашим кедром — Большая Медведица, а над острой верхушкой пихты — звезда, зеле­ ная, крупная, яркая. Всмотревшись в нее, чувствуешь всякий раз этот грустный холо­ док недосягаемой тайны и как будто даже взгляды тех, кто смотрел на нее, когда меня еще не было на свете. «Что-то с памятью моей стало: все, что было не со мной, помню...» В деревню мы едем уже в мае, чтобы быть подальше от гудящего за окном желез­ ного стада, от городских деревьев, изъеден­ ных тополиной молью, от железных, грохо­ чущих дверей, от телевидения, вопящего нам вслед: «Не тормози, сникерсни». Весной нашей маленькой деревенской хате угрожает дуговым разливом река. Вой­ дя в огород, вода пузырится на грядах, но обычно к нашему облегчению река отсту­ пает, и мы смотрим уже с высокого берега, как она бурлит и кружит. Можно теперь спо­ койно работать в огороде, спокойно спать. Река — в своем русле, гроза — за ок­ ном. Деревенский комфорт быстро вывет­ ривает городскую неврастению, заботы, со­ бытия. И вот уже забываешь о том, что боль­ ше не летит над тобой далекая живая звез­ дочка «Мир». «Мир». «По миру». «Мироед». «Мир вам». «Всем миром». «На миру и смерть красна». Миром наши крестьянские предки называли свою деревенскую общину. Погружаясь в защитную красоту ива­ новской природы, все ж невозможно отре­ шиться от мысли, что на самом деле есть две Ивановки, и неотделима от Ивановки лику­ ющей весны и пышного лета Ивановка зара­ стающих бурьяном усадеб. На пригорке изба с ночным оконным блеском. В соседних с ней домах глаза-окна заколочены. Снега синюшные, неживые. Один за другим поднимаются в гору кладби­ щенские кресты. Это картина живописца Веры Сидоро­ вой. Изображена на ней совсем другая де­ ревня. А какая разница? Нормой становится исчезновение год от года тысяч «неперспек­ 202