Сибирские огни, 2005, № 12

жителей антиутопического города. Научно­ философскую линию сакрального пути «ра­ бочего народа» по городу-призраку развил Алексей Толстой в «Аэлите», запуская на Марс красноармейца Гусева, который ру­ ководит там революцией. Фантастико-мис­ тическую линию «Двенадцати» продолжает М. Булгаков. Героем «Собачьего сердца» он делает «пса безродного» из блоковской по­ эмы. Его тоже зимой, только не на Святки, а на Рождество, превращают в человека. И де­ лает это хирург с «божественной» фамили­ ей Преображенский. И. Ильф и Е. Петров развили сатирико-балаганный подтекст «Две­ надцати», прямо процитировав цифру по­ эмы в «Двенадцати стульях». Магическое число, правда, не могло не подействовать на юмористов одесской закваски: их Бендер, вставший во главе поиска двенадцати стуль­ ев, получил все полномочия Бога, включая мощный интеллект и организм. Втом же 1927 году появился «Разгром» А. Фадеева, и пос­ ледняя глава романа называлась «Девятнад­ цать»: столько бойцов, среди которых был один с блоковским именем Метелица, уце­ лело после разгрома отряда. Блоковский след ощутим и в сибирской литературе. Уже первый номер «Сибирских огней» (март 1922 г.) открывается «числовым названием» повести JI. Сейфуллиной «Четы­ ре главы». Краткое вступление к произведе­ нию сообщает о намерении начинающей писательницы писать по-блоковски, кратки­ ми фразами и фрагментами: «Жизнь боль­ шая. Надо томы писать о ней. А кругом бур­ лит. Некогда долго читать и рассказывать. Лучше отрывки». В стихотворном произве­ дении Константина Соколова «Русь перева­ лочная. Речивый гутор» автор, подобно бло­ ковским простолюдинам, пытается передать «музыку» Руси бунтарской: «Дон... Динь... Дон... Бом — \ Упокой, Господи, младенцев Ивана, Николая». В другом месте: «Трево­ га. .. Тревога! \ В вече созыв: — \ Гей, гей вы! Люди!..». В. Далматов, автор «живой карти­ ны в стихах» «Митинг» заканчивает свое произведение блоковскими ритмами, в ко­ торых слышится поступь «Двенадцати»: Рано -— не рано, Время не ждет, \ Залижем раны, Опять вперед! \ Больно — не больно, \ Терпи, крепись! Выкинем вольно Головы ввысь!» — так скандирует персонаж «живой картины» по имени «Красная армия». В отделе «Критика и библиография» В. Шанявец (Правдухин), отмечая бесспор­ ность таланта поэта Н. Янчевского из Иркут­ ска, называет «самым значительным явле­ нием в области поэзии в Сибири его поэму «Октябрь» (1921 г.). Вдохновили же поэму все те же «Двенадцать» А. Блока. «Но, пишет В. Правдухин, — несмотря на это, поэма удалась, и в ней чувствуется благо­ словенное дуновение поэзии... В противо­ положность несколько мистической и глубо­ кой поэме Блока, — продолжает критик, — поэма дана в ясно-революционных, пламен­ ных тонах. Сюжет тотже, что и у Блока. Рево­ люция. Испуг обывателей. Барыня слезами обливается: «Ах, куда мое добро девается...» Ярко, красочно переданный уют еще не со­ всем разрушенной мещанской жизни и бес­ пощадная революция, ее сметающая», опи­ сываются также «под Блока», как и «под си­ бирскую литературу»: «На конюшне деда за­ пороли, \ Заковали тятьку в кандалы, \ Весь народ пустили без земли — А теперь — суса­ ли да мусали! \ Жги ее, проклятую, пали!» Заметным влиянием революционно­ го А. Блока отмечена в первых номерах «Сибогней» в основном поэзия: Г. Вяткин, А. Пиотровский, вновь Н. Янчевский. Со вре­ менем, однако, верх берет есенинское влия­ ние, особенно заметное в поэзии И. Ероши- на. Да и в критике, статьях В. Правдухина, Я. Брауна, Б. Жеребцова А. Блок уже не фигу­ рирует. А если и упоминается, то в неожи­ данном контексте. «Да, Блок чарует и нас, — пишет, например, В. Правдухин, — ибо вме­ сте с Короленко он является продолжателем стихии А. Пушкина и Л. Толстого, каким-то последним в этой цепи, чудеснейшим завер­ шителем ее». Наиболее близким духу А. Блока, поэти­ ке и ритмике его «Двенадцати» был Вивиан Итин. В № 3 «Сибогней» опубликована его поэма «Солнце сердца», состоящая из фраг­ ментов рваной ритмики, напоминающей метельно-ветровую стихию. «Каждый день \ В огне и буре \ Кружит белый нас буран... \ Пламень алый, \ Стяг походный \ Неисход­ ный \ Путь вперед — \ Без конца в пургу и вьюгу, — \ Версты, Версты! \ Друг за дру­ гом!» В эту стихию врывается трезвый го­ лос: «Преодолеть слепой стихии \ Должны мы огненный ожог. \ Как сердце алый свой поток, \ Нас сердце бросило России». Осо­ бенно напоминает А. Блока финал поэмы: «О солнце, все солнце и сердце \ Тебе — Мировой Пожар!» 2. «Царь-Птица» К концу 20-х годов лучший сибирский журнал целиком озабочен проблемами со­ временности. Любой символике, в том чис­ ле и цифровой, противопоставляется здесь «литература факта», вместо стихийности поступков, вдохновений, озарений — «тща­ тельная продуманность в литературной ра­ боте». Это слова из «Обращения правления сибирского союза писателей ко всем членам союза и писателям, работающим в Сибири», опубликованным уже в 1928 году (кн. 4) в порядке «литературной самокритики». В нем рекомендуется «всем членам нашего союза 197