Сибирские огни, 2005, № 12

КРИТИКА. ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ. БИБЛИОГРАФИЯ Владимир ЯРАНЦЕВ ДВЕ РЕВОЛЮЦИИ АЛЕКСАНДРА БЛОКА I. РЕВОЛЮЦИЯПЕРВАЯ. «БАЛАГАНЧИК» 1. Числа Раньше жили медленней, глубже, сло- весней. Может быть, поэтому за каждым яв­ лением видели не случайное, а необходимое — нужное, строящее жизнь на много лет вперед. На этой крайней значимости всего происходящего, произносимого, написанно­ го и зиждется творчество Александра Блока. Каждое слово у него, если не написано, то подумано с заглавной (главной!) буквы. И если Блок пишет «Прекрасная Дама», зна­ чит, «небо», «туман», «поле», «лес» и т.д. тоже заглавны, важны, значимы. Несмотря на это, А. Блок — поэт нюан­ сов и оттенков, силуэтов и шорохов. И пото­ му у него не «Бог» и «Богоматерь», а то, что рядом, что указывает и очерчивает, но не называет. А. Блок, как никто другой, владеет искусством говорить этими «рядом», назы­ вать, не называя, возвеличивать, нисходя. Это не декадентство и не богоотрица- ние, а все та же глубинность: знать, ведать то, что породило Бога, знать пути Его воздей­ ствия на мир, сократить дистанцию между Ним и человеком, очеловечивая Бога или обожествляя Человека. Этот вопрос соотношения величин и заглавностей был поставлен еще Достоевс­ ким и Владимиром Соловьевым. Достоевс­ ким — в рамках романа XIX века, Соловье­ вым — более радикально, поэтически: рамки в поэзии вещь более зыбкая, чем в прозе. Не менее заглавны были и числа. Мож­ но сказать, что в серебряном порубежье был настоящий культ числа. Если Достоевский еще только-только освоил число « 2 » — раз­ ность и диалектику противоположностей («pro et contra» «Братьев Карамазовых»), то Вл. Соловьев буквально молился на число «3». «Три свидания», «Три разговора», «тройственная» логика в «Оправдании доб­ ра». Через Д. Мережковского и А. Белого сакральную «тройку» запечатлел и А. Блок, составив в 1912 году «трехкнижие» из ранее написанных стихов. И то, что учетверенное «3», равное двенадцати, озаглавило великую поэму, написанную в 1918 году, уже не удив­ ляет. «Двенадцатый», полуночный час исто­ рии, двенадцатый, заключительный месяц года, двенадцать апостолов нового мира — догадкам и версиям нет числа. Очевидно одно: указание на глубину и значимость заголовочного числа, мудро не снабженное А. Блоком существительным- дополнением. Спустя трижды три = 9 лет, И. Ильф и Е. Петров пародийно «дополнят» эту блоковскую цифру в романе «Двенадцать стульев», а Е. Замятин впервые целиком на числах построит свою антиутопию «Мы». «Через 120 дней заканчивается постройка ИНТЕГРАЛА» — начнет он роман знакомой цифрой и закончит почти ею же: «Номер аудитории почему-то знакомый: 112». Через 30 лет после «Двенадцати» Дж. Оруэлл назо­ вет свой роман-антиутопию «1984», отдавая дань если не Блоку, то Е. Замятину. Ясно, что А. Блок и тут углубил тему — слово, понятие, феномен — революции, так же, как раньше это делал со святынями. То есть попытался объяснить и назвать ее не прямо, как Андрей Белый — «Христос Вос­ крес» назвал он свою поэму-ровесницу «Двенадцати», а тем, что торит к ним пути. Одним из них оказались двенадцать красно­ армейцев, к которым присоединяется вьюж­ ный Христос. «Двенадцать», таким образом, есть имя и Бога, и Человека, и Революции. Если до революции Бог определялся Трои­ цей, то спустя годы количество его ипоста­ сей учетверилось. К Богу-Отцу, Богу-Сыну и Святому Духу присоединилась троица ге­ роев трех томов лирики поэта, апокрифичес­ ки менявшихся: «Рыцарь» — «Прекрасная Дама» — «Кто-то»; «Поэт» — «Незнаком­ ка» («Снежная маска») — «Двойник»; «Пье­ ро» — «Коломбина» — «Арлекин»; «Поэт» 13 заказ № 557 193