Сибирские огни, 2005, № 12

«У большинства людей чувство родины в обширном смысле — родной стра­ ны, отчизны — дополняется еще чувством родины малой, первоначальной, родины в смысле родных мест, отчих краев, района, города или деревушки. Эта малая родина со своим особым обликом, со своей — пусть самой скромной и непритяза­ тельной — красотой предстает человеку в детстве, в пору памятных на всю жизнь впечатлений ребяческой души, и с нею, этой отдельной и личной родиной, он приходит с годами к той большой родине, что обнимает все малые и — в великом целом своем — для всех одна». ...Второй день живу в Семеновке. В последние годы она, как и Колывань камне­ резная, стала для меня той Тихой пристанью, где легко дышится, светло думается и мечтается наверняка... В кругу верных друзей нет места пустословию, обману и зависти. Равенством, общностью интересов и любовью к Горной Колывани скрепле­ на наша дружба. Для меня это ценно вдвойне, дорогой печали и невозвратимых потерь шел я сюда и был понят и принят. — А как же Илим? — спросил как-то Саша Кокоулин, строгий к себе и не терпя­ щий чужого лукавства. — Это территория детства, она в годах не растворится, — ответил я и прочел саднящие строки из новой книги. «52 метра под ватерлинией. На дне людского бездумия покоятся отчий по­ рог и родная школа... Жизнь Тунгусским метеоритом чиркнула по бескрайнему Времени... На теплоходе «Алтай» (счастливое совпадение) иду к потерянным бе­ регам... Дорога на старое кладбище оступилась в воду, в неезженных колеях сосняк молодой зажег свои свечи, поминальный пирог сюда нынче везут только с оказией и одиноко умершим без печальных бесед живых. Поклонившись родным могилам, под разлапистым старым кедром гоношим по-таежному скорый обед. Пьем за память, хрустим огурцом малосольным, и сквозь слезу-поволоку проступают зна­ комые лица, голоса далекого детства слышатся мне... Поседел уже мой однокаш­ ник, и травой проросла подрубленная праматеринская ветвь первопроходцев Качиных, к восьмому десятку подтянулся старейшина праотцовского рода дядя Саня Слободчиков. Но старый Тунгус соболька не испортит, уныние не в нашем характере: смах­ ни слезу и пляши, фамилия! Ты пришла в Сибирь с Ермаком вместе, подняла знаме­ нитую Илимскую пашню, снаряжала экспедиции Витуса Беринга и Семена Деж­ нева, обогревала опального Радищева... Не стареет родословное древо, радуйся жизни, Фамилия...» — С возрастом понимание родины становится острее и шире,— продолжаю я разговор.— С Алтаем связано 35 моих репортерских лет. Это большая и трудная школа. Я пришел на Алтай от потерянных берегов, но не потерявшийся в жизни. Через Иркутск и Барнаул, через Колывань и ту же Семеновку иду я к пониманию Отечества в целом и к сыновьей ответственности. И это, Саша, не высокие слова. Они не надуманы, а рождены болью и надеждой. Лет пять назад я бы не решился гово­ рить об этом вслух, но молчать дальше просто преступно: под натиском чуждой нам культуры и экономики мы стремительно скатываемся в пустоту, становимся безли­ кими... Можно разломать и вновь построить. Было бы желание и терпение. Потеря духовных ценностей и беспамятность чреваты утратой государственности и нацио­ нальной гордости. Надо бы чаще вспоминать нам всем, что Родина начинается с отчего порога... А в возрождение края я верю. Алтаю на роду написано, а нам предками завеща­ но: кормить Россию хлебом, изумлять мир творениями колыванских камнерезов, поднимать промышленность российскую стараниями змеиногорских рудокопов. Под нашими ногами вся таблица Менделеева, щедр и богат Алтай своими Ломоносовы­ ми. Нам просто грешно жить бедно. Хватит рыдать на развалинах. Надо строить, но делать это с умом и с верой в будущие поколения. И пусть кто-то считает Алтай глубокой провинцией, но из зерен, возросших на нашей алтайской земле, формируется хлебный колос России. И неоспоримо, что большие реки берут начало от малого родника, тихие тропинки сплетаются в шум­ ные тракты, а слава больших столиц покоится на таланте, мастерстве и терпении провинциальных сел и городов. Колывань — Змеиногорск — Барнаул. Август 2004 — апрель 2005 гг.