Сибирские огни, 2005, № 12

У зенитчиков только трассирующие снаряды, ибо наша задача если и не подстрелить противника, то хотя бы вызвать у вражеского летчика нервозность и сбить его с щ заданного курса, поэтому со стороны всегда интересно наблюдать во время стрель- go бы, как огненные полосы прочерчивают дугами небо рядом с мчащимся на далекой о высоте пузырем. ^ Но наблюдать со стороны — одно, а стрелять самому, да еще первый раз — д вовсе другое. 57-миллиметровая пушка — не ружье и даже не пулемет, ахает с таким ^ резким непередаваемым звуком, что даже на большом расстоянии тухнет зажжен- Я ная спичка. А если учесть, что она делает по два выстрела в секунду, то кое-что к можно представить. ^ Уже за двое суток до назначенной нашему дивизиону стрельбы все пребываем Н в жесточайшем волнении. Во-первых, как отстреляемся? А во-вторых, кому именно д выпадет эта доля — стрелять от имени подразделения? Дело в том, что с целью экономии боеприпасов «работают» не все пушки, а только одна, указанная загодя командиру части высшим начальством, и по ее результатам выводится оценка диви- ЯР зиону. Конечно, наш Воробьев давно знает, кому нынче быть именинником, но он ^ молчит, чтобы не расслабить всех остальных, и мы пытаемся относиться к сему с к уважением и пониманием. ^ Стрелять выпадает второму огневому расчету первого взвода второй батареи, й то есть тому, в котором... нахожусь я. О Не скажу, что это приводит меня в эйфорию гордости. Нет. Сказать так, значит о нагло соврать. Но наш вечно веселый сержант Севастьянов ведет себя как ни в чем не И бывало, похихикивает, подбадривает, сыплет шутками-прибаутками, и я помаленьку ’К успокаиваюсь, хотя... как представлю... ^ Наконец подступает назначенный, день, назначенный час и даже пятиминутка. О Штурмовик разворачивается в небе на новый заход. Тишина первозданная, хоть и ^ жизнь на полигоне кипит, только слышно, как у кого-то, не то у Третьего, не то у Д Четвертого номера, которые в отличие от Первого и Второго, как и я, не сидят, а стоят, от волнения дробненько стучат о железную платформу подошвы сапог. Высоко перед нами промелькнул самолет, а за ним белой тенью несется и конус. С командного пункта слышится ржаво-железный, сверлящий душу голос ком­ бата, а вслед за ним дублем и Севастьянова: — Ор-р-рудие! По конусу над тридцать четвертым, дальность два с половиной, скорость семьсот пятьдесят, ко-р-р-ро-о-отки-ми... — Пятый готов! — сразу же, как и положено, ору я, взведя затвор и вогнав одну обойму в приемник, а другую придерживая над лотком наготове. — Есть дальность два с половиной! Есть скорость семьсот пятьдесят! — докла­ дывают по очереди Четвертый и Третий. — Второй готов! — рапортует наводящий по вертикали. — Цель поймана! — Это Первый, наводящий по горизонтали, он же стреляю­ щий, верней нажимающий на спусковую педаль. — Огонь! — где-то кричит капитан Иванов. — Огонь! — повторяет рядом сержант Севастьянов. Хлесь! Хлесь! Хпесь! — будто кто длинным, проникающим до самых мозгов бичом начинает хлестать мне в левое ухо, ибо я стою боком к орудийному стволу, притом ближе всех из огневого расчета, и одуревший от боли и грохота уже ничего не помню, не знаю, не понимаю... Но все делаю, автоматически толкая вторую обой­ му вслед первой. Все! Вокруг снова сладчайшая, милейшая тишина, лишь отдающая в голове тупым гулом и все еще болью... И только тут я спохватываюсь и с ужасом запоздало откидываю предохрани­ тельный колпачок. Увы! Опоздал, забыл, превратившись всего на секунды из человека разумного в парализованного мукой и страхом животное. Один снаряд остался в магазине ство­ ла. А по условиям данной стрельбы надо, чтобы улетели в небушко все... Об этом уже знает весь полигон. Снарядные трассы считали не только «арбит­ ры». Все кому не лень, следя за нашей работой, льнули к окулярам многочисленной оптики. Первым подлетает ко мне взводный Макеев. Кривоногий и длинный, он начина­ ет сучить над головою руками, как балерина в танце «Умирающий лебедь». — Что ты наделал?! Что ты наделал?! Я не знаю, куда себя деть. Провалиться бы трижды сквозь землю! 159