Сибирские огни, 2005, № 12

НИКОЛАЙ ВОЛОКИТИН m ПУШКИ НА ВЗМОРЬЕ вого марша, и мы, как последние идиоты, протопали пред строгие очи больших командиров, что называется, на сухую. Замечу, не лукавя: ощущение не из приятных. Хотя... поднятие температуры после этого ни у кого из солдат замечено не было. И еще рассказывали старослужащие о подполковнике Воробьеве: то, мол, была его личная инициатива — создать в дивизионе свое маленькое подсобное хозяйство, то есть свинарник. Не знаю, насколько это верно, но что на этот именно ноябрьский праздник нас кормили кашей, и щами со свежим запашистым мясцом, а не с посто­ янной тушенкой, утверждаю не понаслышке. И на свинарник несколько раз был отправляем в наряд тоже доподлинно. Вообще-то, если уж я заговорил об еде, сахалинская кормежка и без свежей свинины была несравнимой с материнской. Каши нам варили только гречневые да рисовые — кирзы, то есть перловки, за всю службу я и не нюхивал, — в дополнение к этим кашам и щам с гороховыми супами давали сливочное масло, кофе, компот плюс каждый завтрак по пончику, а селедки разных сортов в столовой у раздаточной амбразуры постоянно стояло и в ящиках, и в бочках немерено: подходи и бери ее сверх пайка сколько хочешь. За несколько лет до меня еще и ставили в обед по пятьде­ сят граммов спирта на нос от цинги, но поскольку отдельные ушлые братья-солдати- ки вкупе с сержантами объединялись и пили каждый, не ежедневно, а по очереди раз в пятидневку уже не по сто, но по пятьсот граммов в переводе на водку, отчего ежесуточно кто-нибудь в батарее да «ходил на бровях», сию благость были вынужде­ ны навсегда отменить... Однако продолжу о подполковнике. И именно о том, чего не услышал из чужих уст, а чему сам был свидетель. Недели через две после укомплектования дивизиона молодняком не без воли Воробьева было собрано общее комсомольское собрание, на которое он лично в клуб и явился. Сидел, помалкивал, пристрастно внимал выступавшим, особенно из призывных. А некоторые из них, клюнув на мнимую вседозволенность, уж так улива­ лись: и то в части плохо, и это бы немедленно надо исправить. Я подумал тогда: на кой ляд все это нужно нашему главному командиру? Армия есть армия, и ори не ори, все равно выше своего пупочка не прыгнешь. И только позднее сообразил, что мудрый Воробьев на этом собрании сразу двух зайцев пой­ мал. Во-первых, в одночасье увидел, что из себя представляет весь вновь прибывший «контингент». А во вторых, мигом выявил всех крикунов, демагогов и разных там подстрекателей, тут же на собрании мягко порекомендовав их в комитет комсомола. Толку от них там стало, конечно же, как от козлов молока, но выбранные в «большое начальство» они сразу же попримолкли: как можно на самих себя-то орать? — и таким образом были полностью нейтрализованы. Одним словом, наш подполковник был тонкий психолог и мудрец. Он даже за­ мечаний солдатам не делал по мелочам, походя: только посмотрит внимательно да вызовет потом комбата к себе... Достоял я на ночных морозных часах в этот раз со своими размышлениями незаметненько, безо всяких последующих треволнений и встреч и даже смененный Ландыхом Колей сумел после подъема чуток передохнуть на палаточных нарах, ког­ да все бегали на зарядку, да и последующий день провел более-менее спокойно и ровно, но вот через сутки как раз на рассвете, во время самого сладкого сна опять был скинут с постели раздирающей душу командой: — Ди-ви-зи-о-о-он! Тревога! И повторной, как эхо: — Ба-тар-р-рея! Тревога! Снова быстрые сборы. Снова бросок к своей пушке, благо она сейчас не в ангаре, а на позиции, снова тренировки и тренировки, снова щупанье стволом то буранно-снежного, то ясного неба. Две недели мы безвылазно просидели на взморье, а потом поднятые по новой тревоге, двинулись колонной обратно в Леонидово. Там на товарной станции погру­ зили пушки, прицепы, трактора, другое имущество на платформы, сами угнезди­ лись в теплушки и махнули аж под Южно-Сахалинск, на полигон. Зенитный полигон представляет из себя необъятное поле, занятое многочис­ ленными разнокалиберными батареями и прочей необходимой в огневом деле тех­ никой. Каждый день какая-нибудь войсковая часть да стреляет. Конечно же, не по таре­ лочкам и не по облакам, а по так называемому конусу — надутому полотняному мешку, который тащит за собой на длиннющем тросе летящий самолет-штурмовик.