Сибирские огни, 2005, № 12

ГАЗик и укатил в сторону совхозной усадьбы. А мы безо всякой команды поднялись и один по одному потянулись к кукурузному полю. Не знаю, как кому, но мне было почему-то очень неловко, что подполковник застал нас не за работой, а за безделием. Та короткая встреча врезалась в память на всю мою жизнь, навечно же меня убедив: чем мудрей человек, тем он и проще. А уж что касается фронтовиков, то... мне было ведомо еще раньше: фронтовики как небо от земли отличались от нефронтовиков, нося в себе нечто такое, неведомо-недоступ­ ное людям не воевавшим... И вот теперь я с особенной силою убедился в этом еще один раз уже не на гражданке, но в Армии. К тому времени я уже начинал понемногу писать, повсюду таская с собою блокнотик с собственными стишками, заметками, и тут же, отойдя чуть в сторонку, черкнул на одной из страничек: «Не верится, что подполковник Деев по ратным делам как бы ровесник и как бы... товарищ отца. Но он именно ровесник, именно товарищ, собрат. А ведь я не просто его увидел, я с ним вместе... служу! Невообразимо — слу-жу! Когда-то слу­ жил мой отец... А вот теперь служу я...» И еще: «Уважать сам себя перестану, если об этом когда-нибудь не напишу, ибо как там у Василия Яна в его «Чингис-хане»? Точно не помню, но суть такова: человек, изве­ давший чрезвычайное и не рассказавший об этом, похож на скупого богача, кото­ рый под старость лет вместо того, чтобы раздать драгоценности бедным, хоронит их навечно в земле»... Тогда я еще не знал, что офицеры, подобные Дееву, будут сопровождать меня в течение всей службы, и у меня будет много возможностей сравнивать их с теми, кто никогда не воевал и не знает, что такое война. «ТРЕВОГА!» Моя мать, узнав, что я попал служить на Сахалин, писала мне за многие тысячи верст из глухого Нарымского края: «Ой, сынок! Ой, дорогой! Как я рада, как рада... Помнишь ведь, что на Сахалине живет твоя родная тетушка, моя старшая сестра — нянька Анисья, Нина иначе, с которой нас судьба разлучила еще на Алтае, когда я была совсем невеликой. Анисья шибко немощна, жалуется на хвори. Посети свою тетушку обязательно, передай ей от всех нас поклоны». Бедная, наивная мама! Ей, наверно, казалось, что служба в Армии — это что-то вроде работы на на­ шем Кетском лесозаводе. С выходными, с праздничными днями, с отгулами. Отпахал пару-тройку смен кряду, подменился с кем-нибудь и валяй на здоровье хоть к тете, хоть к дяде, хоть на другой край поселка, хоть на тот конец области. Едва мы прибыли в часть, вновь после военного совхоза посетив и Вторую речку, и сам Владивосток, еще раз пробороздив на корабле Японское море да в придачу проехав пол-острова на миниатюрном узкоколейном поезде от города Кор­ сакова до станции Леонидово, как тут же и поняли: если раньше мы могли себе позволить хоть какие-то вольности, то теперь им конец. Линейное подразделение — это уже не совхоз, пусть и армейский, и даже не пересыльный пункт. А уж если еще это подразделение дислоцируется в припограничье, то и подавно. Обстановка в мире тогда была пресерьезная. Правда, до пика этой пресерьезно- сти — до Карибского кризиса 1962 года — было еще далеконько, но уже давно полы­ хала Кубинская революция, холодная война все более раскалялась, готовая в любой миг обернуться горячей, и потому весь 7-й американский флот почти безвылазно пасся в нейтральных водах Тихого океана как раз напротив Курил и Сахалинского острова. А уж коль американцы не спали, то нам и подавно ловить ртами мух никто позволить не мог. Забегая немного вперед, хочу лишь отметить, что из двух лет службы, точнее из двадцати семи месяцев, я более семнадцати прожил не в казарме, а в поле, в палатках. Зимою и летом, осенью и весной, в зной и в мороз, в сокрушительные да­ льневосточные бураны и в слякоть. Притом не просто прожил, а пробыл в полной боевой готовности, находясь постоянно при автомате, при подсумке с двумя рожка­ ми патронов, при противогазе и при других необходимых поднятому по тревоге солдату вещах. НИКОЛАЙ ВОЛОКИТИН ПУШКИ на ВЗМОРЬЕ