Сибирские огни, 2005, № 12

— Давай лучше не будем на эту тему, если хочешь со мной помянуть, выпить- закусить. По большому счету сербы получили то, что заслужили. Иесли бы в России s сейчас была русская власть, вы бы постарались втянуть ее в свои разборки. Если Ч хочешь, чтобы мы с тобой разошлись миром, давай не будем на эту тему!.. Иначе, g* убирай свою вонючую ракийку. д — Русской водки, конечно, лучше бы, — словно не замечая его тона, примири- m тельно сказал серб,— но русской водки нет. S3- — Русской водки нет,— подтвердил Иван, хотя у него в кармане была специаль- щ но прихваченная на поминальный случай, привезенная из России бутылка. ш — Кем был твой друг? д — Кем он только ни был!— вздохнул Иван. — Я не помню тебя, когда его хоронили. — Меня тут не было. Я только через несколько месяцев узнал, что... он здесь Sfc похоронен. —Может, не знаешь: онлежит здесь без головы. Албанцы отрезали его голову... со — А как его узнали, если он без головы? И почему его сюда привезли?— после § долгого молчания спросил Иван. <| — Как узнали — по документам. А здесь у него была женщина. Местная, учи- у тельница. Когда привезли его, выбежала, растерянная: а зачем ко мне привезли? А ей: е; «В кармане у него твой адрес. А мы что, не знаем, что он с тобой жил?» 3 — Это не он! — криком плачет. X — Как не он? Вот документы. g — Нет, не он! — уперлась. Решила от него отказаться. Вот баба. Пока живой был, с головой, здоровый — привечала. А как без головы... Вот бабская суть...Ну, раз привезли, не везти же обратно. Тут и похоронили. Потом как бы повинилась. Иногда сюда приходит: то одна, то с дочерьми. — Замуж не вышла? — Вроде бы нет. Да кому она нужна с двумя-то дочерьми? Впрочем, не знаю. Я в другом конце города живу. И опять он сидел в сквере на скамейке напротив ее дома, не решаясь войти в подъезд и позвонить. Ему казалось, что все на улице смотрят на него. Но пока ни один человек не узнал: во-первых, он был не в камуфляже, во-вторых, борода, да и, навер­ ное, изменился, постарел он за это время. Всумерках какая-тоженщина вошлав подъезд, но он не был уверен, что это она. В последние годы он стал заметно хуже видеть. Время от времени он вставал и кружил вокруг дома в надежде ее встретить. И в то же время боялся встречи. Он до сих пор был в сомнениях: нужно ли было приез­ жать? Зачем он ей? И вообще, что можно склеить, даже если она простит его, по целой куче причин он не сможет остаться здесь. И еще по большей куче причин не сможет забрать ее в Россию... Наконец он решился позвонить по телефону. Но телефон молчал. Уже давно наступили сумерки, но ее окна по-прежнему были темными. Чтобы убить время, он обошел вокруг квартала, и надо же— когда вернулся на свою скамейку, все четыре окна тепло светились. Он снова позвонил по телефону-автомату. Ответил детский голос. — Мама дома?— неожиданно спросил он по-русски. - Д а . . . — Кто там? — услышал он ее голос. — Какой-то русский. Возьми трубку... — Это я... Иван... Трубка молчала. Он не знал, что говорить. — Получилось так, что я живой... — Я знаю... И до этого надеялась, что ты живой... — Почему? — задал он самый нелепый вопрос. — Я знала, что похоронила тогда не тебя... — Прости меня! Но я только через полгода узнал, что числюсь в убитых... А что похоронен здесь, узнал только вчера. От отца Исидора...