Сибирские огни, 2005, № 12

ВАСИЛИЙ СТРАДЫМОВ Щ ЧЕРЕМИСИН КЛЮЧ Когда вижу короля — тут уж вы сами знаете: на небе есть Бог, а на земле есть царь. У него и корона есть. — Богохульник ты! — возмутился Перфил. — Никакого чура не знаешь. — А я не боюсь ни Бога, ни черта, — отрезал Баклуша и замурлыкал песнь тюремную. Послышался цокот копыт по стылой земле, скрип телег. Возле канцелярии разда­ лась команда: «На караул!» Гошка выглянул в волоковое окошко и, откашлявшись, сказал: — Подвод десять стоит с бочками. Что-то затевают. — Дай взглянуть, — к окошку шарящей походкой придвинулся Перфил Луков- ников. — Это ж деньги медные будут увозить. О-го-го! С тыщу рублев войдет... Вот где крестьянские труды. — Отчаянные деньги, — вздохнул Баклуша. — Жаль, что Пашки Гондюхина нет... — Гондюхин? А кто он такой? — спросил Гошка. — Разве не слыхал?— Баклуша понизил голос. — Мой водила, атаман. Многих он попотрошил в Иркутске... К окошку приткнулись, как караси к горловине морды-ловушки, оба Бревновых и Луковников. Слушали нагловатые удары мешков, падающих в бочки. Баклуша и Гошка сидели на нарах в сторонке. Гошка полюбопытствовал: — А как ты в Киренске оказался? — На родные места потянуло. Аж спасу нет. На свою улицу решил позырить. Да и Пашка Гондюхин велел кое-что расчухать. Киренск стал городом богатым, таких поискать. Он Илимск переплюнул. — Меня тоже родина манит, — Гошка тяжело вздохнул. — На Исеть-реке давно ждет матушка. — А я мать свою Дарью совсем не помню. Потерял ее, когда мне был год от роду. Ужасную смерть приняла. Жила она в Киренске с гулящим наемным работни­ ком, Семеном Евдокимовым. В мае 1741-го года он исчез. Стали доискиваться, что произошло. Допросили мать, и она созналась, что мужа ее зарезал Федор Комлев, крестьянский сын, а помогал ему разночинец, судовый плотник Яков Петухов. Мать и Комлева увезли в Илимск, а Петухов скрылся. При дознании в Илимске мать сооб­ щила, что по сговору с убийцами впустила их ночью в избу, где мужу была нанесена Комлевым рана. Муж выбежал на улицу, но там его, по словам Федора, дорезал до смерти Петухов. Мать пытали, дав ей двадцать ударов батогом, и она призналась, что жила с Комлевым. На другой день пытали Комлева и дали также двадцать ударов. Он заявил, что убили Евдокимова вдвоем, тело его повезли в лодке по Лене и против деревни Хабаровой опустили в воду с навязанным камнем. После этого их еще дваж­ ды пытали, нанесли по 25 и 30 ударов батогами. Обвиняемые подтвердили, что сказа­ ли прежь. — А что же дальше? — Гошка глядел ошарашено. — Все сделали по приказу. Приказчик Антипин и подьячий Мишарин учинили казнь против избы убитого, то бишь Евдокимова. Проходила она при собрании здеш­ них крестьян. Они лишь ахали да охали. Комлева повесили, а мать мою, Дарью, око­ пали под ним в землю. Баклуша грузно опустил голову, скрипнул зубами. Сжав кулаки, выкрикнул: — И знаешь, когда это суки сделали? В феврале, в лютую стужу. Не забыли еще раз спросить о вине Петухова. Мать стояла на своем. Показания осужденных и казнь их были заверены игуменом Троицкого монастыря Пахомием. Недавно показали мне копию записи: «И оная женкаДарья, быв в той земле с седьмого до 11 февраля сего 743 году, помре, и оное мертвое ее тело выкопано и отдано для похранения сродственникам ее с роспискою». — Жуткая история, — качал головой Гошка. — А каково мне об этом знать? — Баклуша комкал на груди атласную рубаху. — Старухи рассказали: мать, замерзая, все время спрашивала: «Накормлен ли ребен- чишка?» С мыслью обо мне умерла. Гошка торопливо перекрестился, а Баклуша продолжил: — Рос я неприкаянным. Злость на людей копил. Работать не хотел, заразился картами...