Сибирские огни, 2005, № 12

ВАСИЛИЙ СТРАДЫМОВ Щ ЧЕРЕМИСИН КЛЮЧ Отвязывая лодку, старик поведал приглушенно: — Года два назад тут русалка объявилась... Многие ее видели. Вон и Макарка тоже... — Чиин кивнул на ямщика. — Красавица невозможная. Вроде Ознобихиной Аринки... то бишь супружницы вашей... Услышав разговор, Макарка запальчиво рассказал: — Бьш я на острове, пошел жердь вырубить... Гляжу: русалка сидит, вон на той ветле большой, — показал на другой берег. — Качается, хохочет и к себе меня зовет. Волосы у нее русые, длинные, а сама полненькая, словно ленок. Остановился я и вовремя крест на себя наложил. После этого русалка смеяться перестала, начала плакать и куда-то исчезла... — хмуро закончил Макарка. — Чудеса в решете... — небрежно бросил Ларион. Он сел в лодку, взялся за весла. Резко загребая воду, поплыл к острову. С дикой неудержимостью прорва подхватила лодку... А вот и берег. Выемка среди талинника. А за ним, чуть возвышаясь, простор­ ный, с буйной травой луг. Вдали копошились мужики и бабы: кто косил, кто сгребал, а кто уже начал сто­ говать. Доносились звонкие голоса ребятишек-копновозов, всхрапывали кони. Красота земная! На луг простодушно взирают с неба роскошные облака. В тра­ ве возвышаются прямостойкие стебли кипрея, по кистевидному синерозовому соцве­ тию неуклюже ползет толстый, лохматый, как медведь, шмель. Ларион сорвал лабаз­ ник и поднес к носу пенно-белую, томительно-душистую метелку, протер в руках листья, и запахло свежими огурцами. Зазолотились крупные зонтики володушки и кучно собранные цветки зверобоя. Вездесущий василек ярко синел одиночной кор­ зинкой цветков... Захлебисто поет — «тсии, тсии, тсии!» — длиннохвостая серая птичка конек, прицепившаяся коготками со шпорами за оголенную ветку сосны. «Митю видел?» «Видел, видел»— доносится голос черемушника. «Чем рубль пропить, лучше рубль отдать!» — заливается неизвестная Лариону птичка. Он почувствовал, осознал, что этот ясный день, дарованный Богом, восприни­ мался бы ярче и радостнее, ежели б рядом была Аринка. Без сердечного общения с ней он не может в полную силу воспринимать красоту природы. Возникла даже мысль, поразившая Лариона: Аринка значила не меньше, чем весь этот сияющий, цветущий рядом мир. — Ну, как там мой внучек? — улыбчиво спрашивает Лариона Федосья. — Ему уже два с половиной годика. — Бегает вовсю. Просился со мной в Иркутск. — Надо бы взять... — смеется Федосья. Ларион разговаривает с крестьянами возле односкатного шалаша, рядом висит котел на перекладине, из-под него поднимается сизая струйка дыма. Здесь пристани­ ще Томшиных, Ознобихиных и Басовых — они ведут сенокос сообща. К шалашу собрались, узнав о воеводе, все работающие на лугу. На Лариона глядели удивленно, почтительно и радушно. В отношении крестьян к нему он чувствовал и оттенок свойственности: женившись на Аринке, он словно породнился со всей деревней. — Не поженились вновь? — добродушно смеется краснощекая Дуняшка, в девках Басова. — Пока нет... — смущенно улыбнулся Ларион. Стрельнув на Дуняшку сердитым взглядом, Елифер спросил у воеводы: — Верно, что губернатор сменился? — Да. Теперь другой — бригадир Немцов. С ним я еще не встречался. Вот, еду в Иркутск по его вызову. Благодушие внезапно испарилось с лица Лариона. — Вы не полностью рассчитались с податью за первую треть? — Да, малость задолжали, — брови-коротышки у Елифера опустились. — Но в этом месяце недоимки покроем. Дуняшка смеется: — Ох, уж эти долги, они, как болесть, прилипчивые. — Чтоб не было долгов, время надо беречь, — усмехнулся Ларион, — особливо 112 на сенокосе.