Сибирские огни, 2005, № 10

Где-то погромыхивал гром, но до самого горизонта небо светилось прозрачной голубизной, а солнце зеркально слепило. Присел я втраву, на краюкювета, и, погля­ дывая вдаль, на колеблящиеся в мареве зубцы городских окраин, в которых таяло остриешоссе, думал о сложностях жизни. Не гладко начиналасьмоядорога вгороде, даже желание учиться как-то притускло. Но какеще заглянуть вте тайны, о которых мечтается? Каквысветитьто, чемживем? Каквыразить себя?.. Толькоучась. И, судя по тому, сколько нежданного свалилось на меня, едва высунувшегося из своей де­ ревни, путь этот завязливо долгий. Придется упираться, изводиться в маяте, а воз­ можно, и умываться слезами... Пыль закурилась вдалеке, и я вышел на дорогу. Грузовичок «газик» тормознул у обочины. В кабине один шофер. Я к нему. — Возьмешь до Иконникова? — Полдороги проедем— мне на развилке в сторону. Я уселся на сиденье рядом с шофером. В кабине пахло бензином, чем-то горелым и нагретым железом. В пути редко клеится душевный разговор. Так— вокруг да около, и мы с шофером не были ис­ ключением: ехали да ехали влегкой перекидке словами, поглядывая по сторонам на закудрявленные листвой леса, на зашитые травой поляны, на зелень взошедших хле­ бов, и мысли тянулись вяло, с отсечкой на короткие слова, тянулись к вчерашне­ позавчерашнему, до мелочей осевшему в памяти, знобкому, как чуткий сон. Город оказался не таким, каким я его представлял и не раз видел во сне. Он выткался в ином виде и не только внешне: одни воспоминания остались от того довоенного, ушедшего внебытие, времени, того духа, тех людей... Особым чутьем уловил яэто, какулавливается иной раз наохоте неприметный ход зверя или скрытый полет подраненной птицы. Те жеМамрины— живут вдвоем вбольшом, добротном, по деревенским меркам, роскошном доме, богатенько, сытно. Петр Нилыч в прира­ ботке надефиците лекарств, поклевывает по связямот благодарных потребителей, а все мало: затянулись в спекуляцию. Ихотя вигре надефиците тоже нет чести: недо­ статок, недохват волей-неволей толкают на сделку с совестью, и не всякустоит про­ тив черной силы— но еще страшнее, когда человек под действием той самой силы не может остановиться и катитсядальше, кеще большим подлостям. А сколько вол­ нений, запальных переживаний, пагубного страха, людских проклятийтянет за собой это стремление? Стоит ли оно того здоровья, что стелется по ее дороге? Мне, моло­ дому, ночь в каталажке хотя ивывернуладушу, нолишь встряхнуладо каждой ниточ­ ки нервов, атетя Тася с давлением промаялась. Тяжко, рискованно... Оборвал мои тайные рассуждения шофер, тормознув у поворота. — Жди, можа повезет, -—кинул он на прощанье и газанул, торопясь. С полчаса я поглядывал на дорогу, уходящую дугой за ближний лесок, и все размышлял, размышлял, размышлял, снова иснова, вспоминая «блошатник», Гошу, злых мужиков, и выходило, что не будь у нас кое-какой спортивной подготовки, за­ топтали бы они всраме унижения и меня, иГошу, да и тех двоих, что вуглу таились, не то домушники, не то карманники. Понял я, что и добро должно иметь крепкие кулаки при чистой душе, иначе ему не высветиться, и решил еще больше трениро­ ваться, качать силу. Итак потянуло меня домой, так заложило грудь тоской по доро­ гим мне людям, что яподнялся из травы и чуть ли не побежал обочиной дороги. До Иконникова оставалось километров сорок, но это меня не устрашало— была надеж­ да на попутку, а любое движение приближало кдому. И, как ни странно, но тихие леса, затянутые зеленью поляны, птичий трепет— оттянули мысли от города, от его яви и тайн и унесли в родную деревню: маленькую, почти пылинку в сравнении с размерами города, но насквозь осветленную, теплую от близких мне людей, от всего знакомого, где имыслям вольготнее идуше шире разворот. С пронзительной тоской зашлось сердце о матери, явно встревоженной моимдолгим отсутствием инаверня­ ка с тяжелыми думками в бессонных ночах; о добром деде, хотя и бодрящемся, но втихарятоже надрывающем нервывбеспокойстве обо мне; о Катюхе вюной красоте — сладко притихло дыхание, кактолько нарисовалось ее лицо... Прошагал я часа два. До ближней деревни Ухановки, что стояла вдоль тракта, оставалось верстдесять, когда наперерез мне стала наплывать из-за леса низкаятуча. 7 Заказ № 522 ЛЕВ ТРУТНЕВ МОЛОДО-ЗЕЛЕНО