Сибирские огни, 2005, № 10

ЛЕВ ТРУТНЕВ МОЛОДО-ЗЕЛЕНО Итут высверкнулись у меня неординарные мысли. Можно было многое приду­ мать, а я вдруг ляпнул: — Да хотел пороху и пистонов взять. Скоро август— открытие охоты, а у нас припасов нигде не продают. И заначка нужна перед учебой. — Тыохотник?— Следователь проявил заметный интерес. — Давно... И пошел у нас разговор совсем не о спекуляции. Офицертоже оказался охотни­ ком, стал расспрашивать о наших угодьях, о дичи, и сошлись мына договоренности о совместной охоте по осени. — Бери свой плащидо дома. Натолкучку не суйся— второй раз не открутишь­ ся. — Видно, уловил он мою неискренность, понял, коль такой намек кинул. — Вот тебе на банку пороха и пачку пистонов, — следователь достал из кармана деньги и шлепнул на плащ. — А что касается заначки— обойдешься. Из-за такой мелочи не стоило плащпродавать. Меня как жаром обнесло. — Да не надо. — Бери, бери! Деньги не велики, а покажешь охотничьи места и не будешь в накладе... Отказываться было не резон, и я, не глядя, сгреб предложенные деньги вкулак и сунул в карман, взял плащ. — А какже с запросом вдеревню? — решил я развеять последнюю тревогу. — Его никто еще не делал и делать не будем. Но не вздумай подзалететь еще с чем-нибудь натолкучке! — Следователь привстал из-за стола.—Михалев! — позвал он милиционера. — Этого выпускаем, проводи. Поняв, что все так просто и светло разрешилось, я осмелел и спросил про Гошу. Следователь свел брови. — Там дело посерьезнее. Он же оказал сопротивление милиционерм и весо­ мое. .. Неужели веселый, удалой, в общем-то добрый парень Гоша может так просто сломать свою судьбу? Ни за что? Ни за понюх табаку... Переживал я, топая по длинному коридору к выходу, и заморозило спину от этих мыслей, и представил я его одного вкамере, лежащего калачикомна полу втом жутком ожидании, пронзительной тоске, в которых пребывал я, и почему-то метну­ лась память к Алешке Красову, и уже не Гоша лежал на низких, во всю камеру, дощатых нарах, а он, иНастино лицо его заслонило... Свет ослепил на миг, а когда яразнял веки, то увидел у крыльцаПетра Нилыча. Сузились вулыбке его глубокие глаза, сверкнули золотые зубы. — Ну, наконец! — Он широко распахнул руки. — С самой рани тут стою. А Таська пластом лежит от давления. Я еще вчера вечером догадался, что ты в мили­ ции, звонил сюда. Но все равно ночь не спали, — Петр Нилыч держал меня за плечо, и мышустро шагали ктрамвайной остановке. — Дура баба, что надумала. Погоря­ чился я, пошумел— Таська и слегла. Но больше боялась, что по своей наивности ты расскажешь в милиции правду. — Я говорил так, как было условлено, и ничего лишнего. — Голова у меня вдруг закружилась от буйства света, тепла, свежего воздуха и голода, иПетр Нилыч понял мое состояние. — А ну зайдем в закусочную! Себе Петр Нилыч заказал водки почти под поясок граненого стакана, а мне две котлеты и пару пирогов с капустой. Сверхвкусными показались мне и котлеты, и пироги, и на душе полегчало... 3 Утром я попрощался с Мамриными, заручившись приглашением поквартиро- вать у них через месяц во время экзаменов, и выбрался на окраину города: вначале трамваем, потом — автобусом, а к нужному мне шоссе — пешком. 96