Сибирские огни, 2005, № 10

Откуда в лесу да еще вдождь постороннему взяться?— Высказал и я свое мнение. — Ясно, что кто-то из своих спакостил... И ГрунькаХудаева семена отпускает— тоже могла интересоваться,— гадал Васик. Главно, никаких следов, какиспарились. Мыс Пашей весь околок обшари­ ли пусто. Их же так просто не унесешь— считай больше трех центнеров вобщей кучке. Подвода нужна... Гадай не гадай, ашесть мешков семенной пшеницыпотянут и на несколько лет судимости... Прервал наши предположения лошадиный храп. Впромежутке между колками показалась повозка. — Вон и Разуваев явился,— каквыдохнулПаша. — Учуял, что ли, недоброе— первый раз за все время... Ходко нес тележку с кошевой сытыйжеребец, грыз удила. — Прохлаждаетесь,— осадив коня, без зла вголосе крикнул бригадир. — Земля подсыхает— можно и начинать сеять. — Можно, да осторожно, — отозвался Алешка, — этот колесник, — он кивнул нанаш трактор, — на подтяжке— шатунылязгают, ау того звена пшеницу сперли. — Как?— Разуваев даже вожжи уронил на колени. — Кто? Красов развел руками. — Видно ночью, вдождь— никаких следов. — Ах, едрит твою в корень! Вот это новость! Думал баба, а то коза! Это же срок!.. Слушал я словесные выкрутасы Разуваева и что-то неискреннее улавливал в злых фигуральных выражениях с матюгами, илегкое подозрение потянуло мысли к прошлому. Но для чего Разуваеву топиТь Красова? Скорее бы наоборот: Разуваев влез вего отношения с Грунькой... — Гляди, Алексей,— горячился начальник, — ятебя покрывать не стану: такие концыне спрячешь. Почти четыре центнера отменных семян всамый разгар посев­ ной! Не посчитаются, что тыфронтовик!.. Не сразу утих этот острый, трясущий душу разговор. Кроме растерянности, переживаний, перерастающих в страх, он никому и ничего не принес. Начнут тас­ кать, допрашивать, грозить... Эх, изловить бытого гада, которыйтакподрыл под нами землю! Да как?!. 3 Дня через два приехал из райцентра следователь. Тот самый, лысый, что зимой тянул из меня жилы. Иначалось: дело ни вдело, жизнь ни вжизнь— хуже некуда... Погода устоялась, какпо заказу: солнечная, тихая, теплая. Сей себе и сей, но не тут-то было. Едва мы позавтракали с рассветом, как у стана застучали колесами сразу две повозки: впереди Погонец со следователем вновенькой кошевке, сзади— Разуваев. Лысый очкарик, осмотрев весь нашстан вместе с Хрипатым, съездил с Васиком ктому месту, где лежали мешки с семенами и, отогнав всех к коновязи, у которой стояли повозки, стал засупонивать нас по одиночке прямо за обеденным столом, под навесом. Те же холодные, ничего ни выражающие глаза, тотже ровный негромкий голос, таже манера вести разговор с хитринкой... Меня он узнал сразу: — И здесь ты, Венцов, не владу с законом. Зря, выходит, за тебя военком засту­ пился... Но теперь он был вмоей деревне, и я почти не пасовал перед ним. — Я тут при чем? Не у нас зерно украли. — Не у тебя, но артель ваша общая... Ипошло, и поехало... Два дня, пока следователь квартировал у Хрипатого, деревню лихорадило— в сельсовет таскали всех, кто хоть каким-то образом был причастен ксеменам, кпо­ севной, ктяглу. А у Алешки Красова весьдвор прощупали с понятыми, и мытарили его больше всего. 83 ЛЕВ ТРУТНЕВ МОЛОДО-ЗЕЛЕНО