Сибирские огни, 2005, № 10

ния полного бессилия перед этим самым страхом, то ли зудил душу за тех, кто был там на верхах. Ведь с самого раннего детства, первых шагов обучения, всякими правдами и неправдами (точнее — последнее) внушали нам сверхглубокое уваже­ ние квождям, их идеологии. А что мыпознавали воочию?Чемжили?.. Еще не закончились пылкие речи, акое-кто уже сталотходить потихоньку от об­ щей толпы, и мало-помалу люди потянулись в край улицы, кдому Красовых— там завязывалсяистинныйинтерес: зачиналосьсвадебное гулянье. Хотяоно, ввидускудно­ стижизни, врядли могло бытьвширокомразмахе, но все веселье, все свет вокне... — Пойдем, глянем! — потянул и меня Паша. — Я на воротах постою, пошлину дерну... Неспокойно было на сердце: и некая веселость теплилась внем, и печаль нате­ кала... — Тебе зачем? Там есть кому стоять. Им бутылка нужна, а нам она ни кчему. — А так, поиграть вартистыохота... Синь копилась над лесом, и по его верху играло сиреневое марево, а понизу текла густая лиловость, штрихованная белыми мазками берез, ислабая, едва замет­ ная зелень пятнала еще серо-желтые поляс блестками невысохших луж. Тихо, тепло, солнечно... Но вот рыкнула гармошка и мы побежали, боясь опоздать к самому главному: приезду невесты. Едва мыпритулились кштакетнику палисадника, возле которого уже острили глаза зеваки, какиз проулка вымахнулжеребец, запряженный вкошеву, под украшенной лентами дугой. Все притихли, а Паша кинулся кмужикам у ворот. Минута— и вот они, молодые. Оба вобновах, улыбающиеся, красивые, ни киношники расфуфыренные, гримированные, подтянутые, подштопанные, а наши, простые русские люди— будто из сказки о царевне ицаревиче. На козлах— Суслик. Да такой важный, словно настоящий кучер. Осадил он жеребца у самых ворот, и тут же Хлыст вывернулся ккошеве. — Гони выкуп! — Это он Алешке Красову. — А то от ворот поворот! И еще двое подступили кжениху, аПаша ухватил коня за уздечку. Я глядел на Настю, веселую, нарядную, румяную, и ее радость отдавалась и в моей душе тонким наплывомтакой сладкой теплоты, какой яне испытывал давным- давно... Сторговались мужики с женихом, распахнули ворота, атамдевицы-красавицы, подружки Настины с рушниками и песнями, матушка жениха с родней, с хлебом- солью, свахи, сваты... И от всего этого — знакомого: читаного ли, слышанного ли когда-то, далекого — грудь переполнилась особым щемящим волнением. То было нечто родное, кровное, мое, русское... — Идем, испробуем, — отвлек меня от созерцания Паша, — ячетушку вытор­ говал. — Зачем? Я не пью, и тебе не советую. — А я раза два пробовал, дядь Прохор давал — дуреешь, — Паша тянул в улыбке полные губы. Крупное, почти круглое его лицо светилось таким благодуши­ ем, такой непосредственностью, что отказать ему не хватало сил. — И за Настю глотнем. Тыведь горел за нее, а за свадебный стол нас не пустят... От его слов потянуло меня влихачество, ия махнул рукой, соглашаясь. — Давай! Только где? Икак? — А вон Шестовы по ту сторону. Пойдем, попросим у Катюхи стакан. Будто искорка какая чиркнула меня и погасла. — Неудобно как-то. — Чего?Катюха своя... И мы потопали через улицу, наискось, оглядываясь на все еще толпившихся зевак у ворот и у окон дома Красовых. — Завтра разговоров не оберешься, — улыбался Паша. — Все выложат: и что ели, ичто пили, икак, икто чего стоил... А я без особого горения шел заПашей. Все же стыдновато было мне заявляться кШестовым с таким намерением— что Катюха подумает? — Непонятно, чего Хлыст там вертелся?— потянул я свое. — Он же вроде не пьет? 75 ЛЕВ ТРУТНЕВ МОЛОДО-ЗЕЛЕНО