Сибирские огни, 2005, № 10

— Свадьбу-то они и осенью могут сладить. — Раньше-то, прежде чем свататься, и засылки были, исмотрины, и глядины... — Щас не те времена... —Да, торопится чтой-то Петруха. Года два-три ходил вокруг да около, атут на тебе. — Забоялся, видно, чтоАлешка Красов перехватит. Покатот был впримаках— Петруня не решался сунуться кНасте, она и сейчас вряд ли ему слово дала. — Как Грунькапотешилась с Разуваевым вбаньке, такАлешка истал женимый. — Ито дело: жили не по путю, сбегом... — Оно ираньше говаривали: худой жених сватается, доброму путь кажет... И как в воду глядела какая-то из сударок: краем глаза я заметил входящего в открытую калитку Алешку Красова. Он был без шапки. Темные, будто вымазанные дегтем, его волосы, слегка вьющиеся, падали на высокий лоб густой прядью чуба. Лицо у Алешки — точеное, словно из дерева резано, смуглое, слегка скуластое, с прямым, в небольшой горбинке, носом... Не до разговоров сделалось. Все обернулись, примолкли. А он остановился, окинул толпившихся зевакчуть прищуренными, вглубокой посадке, глазами, усмех­ нулся ишагнул в сени. — На перебой идет, — сказал кто-то вслух. Что тут началось! Ринулась толпа кокнам. Да разве вместить все любопытные головы вдве рамы? Паша прикрыл меня сверху, корячась— все же догадывался он о чем-то— и мне досталась полоска стекла у прирамника, в самом низу. Я увидел, каквошел Алешка визбу, какосеклась в говоре Маня-Сорока, какпобледнел Петру­ ня, как еще больше выпрямилась Настя, перестав улыбаться. А Красов, видимо, поздоровавшись, прошел к столу и, вынув из кармана брюк бутылку с золоченым горлышком, поставил на стол, и еще что-то положил рядом. Таких бутылок я не видел. Лишь после разнеслись слухи, что Алешка, придя свататься, принес шампан­ ского ишоколаду, за которыми по утрянке смахал пешком вИконниково. Как уж там он раздобыл это— осталось неизвестным... — Накаркала, — вновь заговорили женщины. — Что теперь будет?! — Во везет девке: то ни одного, атут сразу двое. — Девка-то краса. Истановитая. Яполвекаживу, а нигде таких не видала. — ИАлешка писаный... А мне вдруг стало спокойнее: сердце приняло случившееся, какдолжное. Доб­ рый Петруня жених, но не пара он Насте по внешности, а по душе, какрассудить— одному богу то известно. Сел Алешка рядом с Настей, и хоть картину пиши. И у нее глаза залучились, и будто не было там ни Сороки, ниПетруни. Поднялись они ивот уже вограде. Кудров голову повесил, никого не замечая, а Сорока, позыркав глазами и не проронив ни слова, что для нее было необычным, метнулась за калитку. — Вот так посватались! — Кто-то изрек им вдогонку. — Руби дерево по себе... А мне было как-тожаль Петруню: позор ведь. Что теперь делать?.. 2 Волгли снега под неистовством солнечных лучей, влажнел воздух, играло по окоему марево, а едва светило пряталось за горизонт, как начинал наплывать моро­ зец, да такой, что к утру сугробы схватывались льдистой коркой — чарымом, по которому не то что на лыжах, пешком можно было топать. Какраз вэто время стали пробовать голос ободренные теплом тетерева, пока по одиночке — кто на дереве, кто на проплешине какого-нибудь бугра, рано отогретого солнцем. И я решил про­ ехать на лыжах утречком, пока снег не отошел, по знакомым местам, поглядеть на этих ранних объявителей весны— там, где косачи начинают играть, чаще всего со сходом снега образуются настоящие токовища. А еще не было такой весны за после­ дние годы, чтобыяне поглядел нату благодать... ЛЕВ ТРУТНЕВ <£К ц МОЛОДО-ЗЕЛЕНО