Сибирские огни, 2005, № 10

ЛЕВ ТРУТНЕВ МОЛОДО-ЗЕЛЕНО — Айда, пошядим, — позвал Паша, не ведая, что у меня в ушах зашумело и грудь сжало, как обручем. — Там уже народ толкется... Каждодневная серость деревенской жизни, с рассвета до заката знающей одно -—работу и работу, повторяющуюся всвоем сезонном однообразии, редко осветля­ лась каким-либо особым случаем, итогдалюди, истомившиеся по новизне, по пище для пересудов, стекались внеотвратномлюбопытстве, какмотыльки на свет, ктому двору, где что-то происходило. Понуро, стараясь не выдать своей горечи другу, шагал я за Пашей, чуть поот­ став, волоча валенки в галошах по сырому, подседавшему в таяньи снегу. Бились думки ненакатной волной. Та слабенькая паутинка надежды на то, что рано или поздно мои отношения с Настей могут подняться до чего-то серьезного, и вовсе оборвалась. Да и надежда ли то была? Скорее— желание, ижелание не плотское— поскольку я даже не пытался представить себя и Настю втой близости, что была у меня с Ниной вИконниково. Влекла меня к ней ее броская красота, влекла с той же необъяснимой силой, что появляется при виде вообще любой красоты. В силе той и изумление, и почтение, и желание не проходящего соприкосновения с совершен­ ством, духовным идеалом... Да идоброта Настина всегда осветляла душу... Солнце поднялось кзениту: глянешь— шапка слетит, и до того ярое, что на все окрест будто тонкую сеть в золотинках набросили. А снег и вовсе расплавленным серебром зыбился. Воробьи под навесами делили что-то свое, исчирикались. Пету­ хи на оттаявших навозных кучах гоношились с бравым квохтаньем икукареканьем. Полусонная скотина отогревалась на солнцепеках... А по мне день был ни вдень... Изба-мазанка Шуевых вшесть окон— два в палисадник, четыре— во двор, — отгородилась от улицы пряслами, подпертыми крутым сугробом и дворовыми по­ стройками внавесах. В ограде итопталисьлюбопытные, припадая кдвум окнам, что поближе кпалисаднику. Оттесняя друг друга, оттягивая или просто толкаясь, липли они кстеклам, загораживаясь ладошками от световых бликов, чтобыразглядеть, что делается в избе. Нагловатое то любопытство никак не осуждалось вдеревне, наобо­ рот— считалось даже обидным, если втаких случаях никто не проявлял интереса к происходившему. Именно с этих погляделок, с разговоров, судов-пересудов и начи­ налась своеобразная игра на народ, включающая и хвастливуюпоказуху, и гордыню, и почитание традиций... Паша бесцеремонно отодвинул какую-то молодку идернул меня за рукав. Вна­ чале, после ослепляющего света, я почти ничего не разглядел в полумраке избы. Но кто-то из подглядывающих дал щелку, и внее прорвались солнечные лучи, упали на Настю. Ивон она— красавица: волосы— отбеленный лен, собранывтолстую косу, перекинутую через плечо на грудь; глаза — чернее черного, в широком распахе, чуточку суженные; брови над ними высоко, такие же черные — узкой полудугой; лицо — белого мрамора с едва заметным румянцем, иконописное, с прямым акку­ ратным носом, сочными, слегка полноватыми губами макового цвета... После я никогда не встречал женщин подобных ей: не крашенных блондинок с черными глазами и бровями, чистым иудивительно нежным лицом... И это в глухой деревне, вкрестьянстве, где тяжелой и грязной работы, да еще вразное время года и вразных условиях, хоть отбавляй. Красота Насти была редкой, а возможно, и того выше— исключительной. Глядел быда глядел, не отрываясь, тешил сердце. Да и мягкийлас­ ковый голос Насти всегда успокаивал... Скорая на говор Маня Вдовина, прозванная за свою способность Сорокой, что- то балабонила, жестикулируя руками, из-за двойных рам ее не было слышно, но тонкие губыМани трепетали, то вытягиваясь, то сужаясь, как внемом кино, и смеш­ но было на это глядеть. Настя сидела за столом, чуточку улыбалась и изредка коси­ лась на дверь, будто кого-то ждала. А Петруня, в новом, слегка помятом пиджаке, видимо вынутым по случаю из сундука — в нем я Кудрова никогда не видел, — слегка сутулился на лавке в полуобороте кокнам, какой-то растерянный, молчали­ вый, не похожий на того гармониста, которого знали все. — Не будет ему талана,— шушукались бабоньки-старушки, — ведь что удумал -—завтрева пост начинается, а он со сватовством. — Бывало, девка, такое бывало— сватались вмасляну, но чаще кней уже свадь­ бы отыгрывали.