Сибирские огни, 2005, № 10

круг. Тампарни посолиднее, кое-кто из бывших фронтовиков, а большей частьюте, которым выпало счастье миновать окопов, отслужить уже в мирное время, хотя и долго, но все не под пулями. ОдномуАнтонуМихалеву не повезло: попал он вособые части на львовщину, и бандитская пуля расшибла ему бедро в «головке» и охромел парень. Но итакомувдеревне, из которой вырубилибольше половинымужиков, рады — девки гужом возле Антона. А он, несмотря нахромоту, еще такотплясывал «цыга­ ночку» по-особому, по-своему, с припадом на хромую ногу, что любо-дорого было смотреть. Но жениться не торопился. Еще сладкое времятекло: коштовалисьмужики, изведясь за войну по баням и бабам, ублажали и себя, и их, разгоняя по деревне особый дух, и блазнилось, что этаразлюли малинапротянется до скончания века... Егомыизаметили вкругу, кудлато-кучерявистого, длиннорукого. Он хлобыстал ладонями себе по голяшкамхромовых сапог втактмузыке, поднимая хлопки выше, до груди и снова склоняясь в них почти вприсяде. — ИшьМихалевкактокует! — с заметной ноткойуважения и восхищения обдал мне ухо горячинкой Паша. Вокруг Антона двое — Настя и Нинка Столбцова. Те и вовсе гулко, в дробь, отбивали коленца, трепыхая широкимиюбками... На бревнах, у палисадника, сидели девчонки-недоростки и среди них яувидел Шуру Клочкову, бывшую одноклассницу, бедовую свою отраду по школе, прозван­ ную дролей больше по подначке друзей, чем по душевному трепету, но в груди погорячело, сердечко дрогнуло. Мимо, скорее мимо! Мы остановились у кучки тех парней, что покуривали у плетня. Там уже прислушивались к их говору Коляня Разуваев— Рыжий, иМишкаКособоков. — Ну, аче тянуть-то волынку, — уловил ятонкий голосок высокого, по прозви­ щу Хлыст, ИванчикаПолунина,— голодная баба, ногиу них сами собой раздвигают­ ся. Но горячая... И пошло-поехало. И коробило душу от стыда, и кровь ощутимо толкалась в висках, но непонятная сила удерживала, возле этих петушившихся парней. — Не заметил, как три ходки сделал, — все нагнетал нездоровое любопытство Хлыст. Кнаммягко, неторопясь, бултыхаяшироченными матросскими клешами, буд­ то подкрался Рыжий, красноволосый, вгустых конопушках. — Здорово, Плотник,— как-то подобострастно протянул он руку Паше. — Итебя тем же концом, — Паша сгреб его пальцы всвою лапу и даванул. Рыжий, прогнувшись, сморщился. -—Пусти!— промямлил он, пытаясь выдернуть зажатуюладонь. — Это тебе за плотника, — Паша оттолкнул руку Рыжего, будто отбросил. — А че обидного?— Рыжий попытался улыбнуться, но лишь как-то ощерился. — Меня вон Рыжим кличут. — Ты и есть рыжий, какой же еще. — Паша поглядывал на него с каким-то пренебрежением.— Ишь вырядился. Где только такие порткишьют. — Он потрепал клеши Рыжего. — Тут на обычные штаныне выкроишь, взаплатах ходим, а предсе­ дательский сынок вместо брюк юбки носит. — Паша обернулся ко мне, как бы ища поддержки. Рыжийдернул кадыком, будто сглотнул обиду, подалруку имне. Она былавлаж­ ной, мягковатой, и какой-то неприятно липкой... Тут иМишка Кособоков подвалил, но уже совсем с другим интересом. — Гляди, Стрелец, — он кивнул на кучкующихся девчонок нашего возраста и помладше, — сколько невесток подрастает, выбирай — не хочу. Еще и сиськи не выросли, а уже сюда же— на погляденье. Стех пор, какя стал охотиться, меня, с чьей-то оговорки, прозвали Стрельцом. — А тыщупал?— Паша усмехнулся. — Нет. Но пора. Пошли, разомнемся, пощупаем. — Уменя от визга уши болят, — Паша посунулся поближе квзрослым парням, и я за ним. — Отчебучивает Настя,— теперь они говорили про пляшущих. — Все Алешку завлекает,— это опять оскалился в ехидной улыбке Хлыст,— а он ноль внимания—